– У земли здесь есть температура. Она не мертва.
– Она живая, – добавил Саша. – И, кажется, раздражённая.
Джунгли не впускали сразу.
Каждый шаг приходилось вымерять. Лианы слабо шевелились, как чувствительные усы. Некоторые деревья издавали звук, похожий на дыхание. Иногда с ветвей капала густая прозрачная жидкость, будто слёзы.
Через десять минут пути они обнаружили тотем.
Изогнутая деревянная фигура – человек с вытянутыми руками, глаза в два раза больше обычных, рот разорван в улыбке, напоминающей крик. Его покрывали символы: круги, стрелки, витки и точки. Весь он был исписан историей, но не письменной – ритуальной.
– Это граница, – сказал Артём. – Или предупреждение.
– Или приглашение, – ответила Вика. – Зависит от того, кто ты.
Саша подошёл ближе. На тотеме, у основания, были вырезаны четыре знака. Один из них – точно повторял рисунок на песке, который они видели утром.
– Нас ждали, – сказал он.
– Или за нами следят давно, – тихо добавил Антон.
Когда солнце поднялось над верхушками деревьев, раздался щелчок.
Резкий. Один. Потом второй. Потом ритм – три быстрых, два медленных.
Из-за стволов, сливающихся с тенью, вышло двое.
Аборигены.
Высокие, худые, кожа цвета золы, тело покрыто узорами, не краской, а как будто впитавшимися в кожу. На лицах – маски, но не для сокрытия, а скорее как часть их черепа. Глаза – тёмные, почти чёрные, но не враждебные.
Они остановились в пяти шагах.
Один поднял руку, согнутую в локте, вытянутыми тремя пальцами. Второй повторил движение, но зеркально.
– Жест языка, – прошептала Вика. – Приветствие.
Антон сделал шаг вперёд. Повторил жест. В точности.
Аборигены опустили руки. Один сделал шаг – и медленно коснулся земли. Указал пальцем вперёд.
– Они приглашают, – сказал Артём. – Но, кажется, только тебя.
Антон обернулся. Остальные молчали.
Он кивнул. Подошёл.
Абориген не шевельнулся. Лишь посмотрел. В его глазах – не любопытство, а знание. Как будто он уже знал Антона – его путь, его страхи, его сомнения. Без слов.
– Им не нужно спрашивать, кто мы, – сказал Антон. – Они знают, что мы прошли через Стену.
– Что дальше? – спросил Саша.
Абориген поднял руку, на ладони которой было что-то выжжено: спираль.
И сказал, медленно, хрипло, но отчётливо:
– Вы… изнутри. Вы должны вспомнить. До падения. До зеркала. До отказа.
Он повернулся. И ушёл в джунгли.
Второй остался.
Указал в другую сторону – туда, где между деревьями появился свет.
Путь был открыт.
Их вели не по тропе, а по ритму.
Абориген, шагавший впереди, не оборачивался, не говорил ни слова. Но его шаги издавали чёткий, размеренный звук, похожий на удары барабана: тук… тук-тук… тук…
Антон поймал себя на том, что дышит в этом ритме. Вика шла с широко раскрытыми глазами, прислушиваясь. Листья над головой шуршали, как дыхание животного, и казалось – всё в джунглях слушает этот звук.
Спустя примерно час, сквозь ветви пробился свет. Но это не был солнечный свет – мягкий, жёлтоватый, как от свечей.
Они вышли к Куталю.
Она была не построена, а выращена.
Дома – как коконы из древесных волокон и листвы, подвешенные к стволам. Под ними – круглые площадки, выложенные из чёрного гладкого камня. Между деревьями натянуты тонкие верёвки с привязанными символами – костяными, деревянными, тканевыми. Всё тихо покачивалось, звенело, разговаривало на своём языке.
Жителей было не больше тридцати. Все – босые, с открытыми плечами, с татуировками, как у проводников. Но у некоторых – лицо было расписано, как маска.
