– Пусть строят, – спокойно сказала Кэйт. – Мне не нужно, чтобы они меня любили. Мне нужно, чтобы боялись и уважали. А если попытаются – мы им покажем, что такое дисциплина.
Она захлопнула очередную папку и посмотрела на Саманту:
– Нам нужно пересмотреть распределение охраны по корпусам, составить список проблемных заключённых и пересмотреть систему карцеров. Я хочу знать, кто здесь настоящий лидер, а кто просто много шумит.
Саманта уже доставала планшет и включала заметки:
– Начинаю. И да, я заметила одного. Зовут Дэниел. Тихий, но судя по досье – не дурак. И у него была странная встреча с вами. Уже обсуждают.
Кэйт на секунду задержала взгляд на Саманте, потом спокойно кивнула:
– Я запомнила. Он… интересный.
Она встала, подошла к окну и посмотрела вниз, на двор, где заключённые ходили кругами. Лицо оставалось холодным, но в глазах промелькнул едва уловимый огонёк.
– Саманта, начинаем действовать. Пусть каждый здесь почувствует, что правила больше не прежние.
Кэйт всё ещё стояла у окна, когда Саманта, закончив записи в планшете, на мгновение замолчала, а потом посмотрела на начальницу чуть иначе – не как на командира, а как на близкую подругу.
– Кэйт… – начала она мягче. – Ты точно в порядке?
Кэйт не обернулась сразу. Несколько секунд она смотрела на прогулочный двор, будто что-то в её мыслях всё ещё блуждало среди бетонных стен и железных решёток. Потом, наконец, она медленно выдохнула и повернулась.
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что знаю тебя, – тихо ответила Саманта, отложив планшет на стол.
Кэйт села обратно за стол, медленно сцепила пальцы в замок.
– Дэниел… необычный, – призналась она, чуть нахмурившись. – Спокойный, холодный. Но в нём что-то есть. Что-то, что нельзя прочитать в деле или уловить в разговоре. Я почувствовала это сразу, и именно это меня раздражает.
Саманта чуть наклонилась вперёд:
– Это не похоже на тебя. Обычно ты моментально ставишь всех на место и двигаешься дальше. А сейчас ты сидишь и… размышляешь.
– Я не размышляю, – резко отрезала Кэйт, но взгляд выдал сомнение. – Я… наблюдаю. И стараюсь не допустить ошибок. Здесь слишком много грязи, а я не собираюсь становиться её частью.
– А ты не боишься, что станешь её мишенью?
Кэйт усмехнулась. Холодно. Уверенно.
– Пусть попробуют.
Саманта замолчала, но в её глазах читалось беспокойство. Не из-за тюрьмы, не из-за заключённых, а именно за Кэйт – ту, которую она знала ещё до Ирака, до первых назначений, до всех этих холодных стен.
– Если что – я рядом, – тихо добавила она. – Не как офицер. Как подруга.
Кэйт посмотрела на неё, и на долю секунды в её взгляде мелькнула тень благодарности. Очень слабая, почти незаметная, но настоящая.
– Спасибо, Сэм.
Утро выдалось серым. Плотные облака висели над колючей проволокой, будто отражали настроение всей тюрьмы – напряжённое и неясное. Ни солнца, ни свежести. Только холодный воздух, пропитанный влажностью бетона и тревожным ожиданием.
В коридорах слышался чёткий ритм шагов. Заключённые, один за другим, выходили из камер и направлялись в сторону столовой. Всё происходило привычно – натренированные действия, отточенные годами. Но атмосфера была другой. После появления нового начальства, особенно такой – женщины, разговоры не стихали.
Шептались даже те, кто обычно молчал.
– Говорю тебе, я бы ей показал, кто тут главный, – усмехнулся один из зэков, толкая локтем соседа.
