Читать онлайн Анна Макар - Закрытый поселок

Наши родители помешаны на безопасности. Хотя, если б я ляпнула слово «помешаны» при них, то, наверное, получила бы по губам. Оно у нас считается очень грубым. Слово «ляпнула», кстати, тоже.

Вокруг нашего поселка высокий забор с колючей проволокой. И камеры по всему периметру. На входе круглосуточно дежурит вооруженная охрана, все машины тщательно проверяются при въезде. Смешно, но в мои семнадцать я не могу поехать в город, да и вообще выйти куда-либо за пределы поселка. Ни то что одной, даже с сопровождением. Для своей же безопасности! Так говорят нам предки (еще одно запретное слово). Потому что в городе творится невообразимая жестокость.

Родители построили этот поселок, когда разочаровались в мире, и смогли позволить завести детей только с соблюдением всех мер безопасности, на которые они решились. И вот так мы теперь живем. Иногда кажется, что это остальной мир защищен от нас. Я читала про тюрьмы, и наша жизнь не сильно отличается от какой-нибудь колонии-поселения. Хотя нет, им там можно выходить хотя бы раз в месяц, [АА1] у нас колония строгого режима.

На уроках истории нам рассказывают про образование поселка. Идея создать такое место пришла Михаилу Андреевичу Дроздову – нашему Старшине, и его другу, а теперь заместителю, Виктору Николаевичу Алешину. У каждого из них были свои причины. В общих чертах, Дроздов и Алешин придумали идею, поделились с женами и пошли в администрацию области просить ненужную землю. Нам говорят, что власти просто не могли отказать, потому что были восхищены этой идеей. Хотя я много читаю и представляю, что это вряд ли было именно так. Тогда были то ли выборы, то ли еще что-то, поэтому им так просто выделили землю с пометкой для «восстановления деревни». Они с Алешиным провели пропаганду среди знакомых, и еще несколько семей заинтересовались. В итоге на это место приехало пять семей, среди которых были и наши мать с отцом. Они продали свои квартиры и все имущество. На вырученные средства построили первые десять срубов. Дроздов был человеком не бедным, все остальное он сделал за свой счет, поставил по периметру забор, построил ферму, закупил скот и семена для первых посадок. А чуть позже еще и оружие, чтобы защищаться от нападений, которое используется до сих пор. Говорят, у нас в поселке шесть автоматов Калашникова.

Вначале жизнь в поселке была очень сложной, дома отапливали дровами, есть было практически нечего. После первой зимы о поселке стало широко известно, и сюда потянулись люди. Уже следующим летом приехало еще пятнадцать семей. В тот же год был создан Совет Старших, куда вошел и мой отец. Кто-то занял уже построенные дома, кто-то приступил к строительству новых, появился магазин и медпункт. Один из новеньких был врачом. Это стало большим облегчением и способствовало дальнейшему развитию поселка. Сюда с еще большей охотой стали стекаться поселенцы. Уже через пять лет были построены пятьдесят домов, и каждый из них был занят. У каждой семьи свой отдельный бревенчатый домик, у некоторых, как и у нас, дом двухэтажный.

Кстати, сейчас в поселке живет двести два человека. Большинство семей переехали сюда в первые годы после основания, но не все. Новеньких принимают неохотно, но все же принимают. Например, когда освобождается дом, если кто-то умирает. Или если кто-то согласен поделиться. Так недавно в поселок приехала двоюродная сестра тети Оли Лукашиной с семьей, они поселились на втором этаже в лукашинском доме. Строить новые дома нам негде, ведь территория строго ограничена.

Вернемся к истории. С увеличивающимся потоком людей денег в поселке прибавилось. Были поставлены камеры, закупили еще скота, даже несколько лошадей для облегчения работы в поле. Несколько молодых мужчин назначены охранниками и получили на руки оружие. Спустя пару лет открылась школа, так как подросли дети первых поселенцев.

Были закуплены солнечные батареи, благодаря которым мы иногда можем пользоваться электричеством. В основном оно нужно для функционирования камер и компьютеров у охраны. У них же есть телефон для экстренной связи с городом. Старшина был против телефонизации, но городские власти настояли, грозясь прикрыть поселок. Улицы освещаются фонарями, которые днем набирают свет. Несколько лет назад нам провели газ, и теперь намного проще готовить и отапливать дом.

Так, спустя семь лет после образования поселка жизнь потекла как нужно и течет до сих пор без каких-либо перемен и неполадок. У нас в поселке нет преступлений, нет страданий, нет тунеядства, нет лжи. Уже семнадцать лет! Не думаю, что где-то в мире есть такое же место.

Мои мама и папа, как и все остальные взрослые, работают в поселке. Надо признать у нас тут развитая инфраструктура, почти все есть, и работа для взрослых тоже. У нас есть сельскохозяйственные поля, ферма, магазин с хлебопекарней, библиотека, медпункт, школа, клуб досуга, спортивный зал. Моя мама тренер, а папа работает в полях. Еще у меня есть младший брат Максим, ему шестнадцать лет. Он, как и все младшие братья, доставляет кучу неудобств мне, но не режиму, он примерный мальчик. Да и я, в общем-то, примерная девочка, кроме пары неодобряемых вопросов и моих мыслей и чувств по поводу этого всего. А с братом все-таки мы довольно хорошо ладим.

Но давайте обо всем по порядку. Меня зовут Алла, мне семнадцать. Приятно познакомится!

***

В пятницу утром я и четверо моих одногруппников расселись в кабинете и приступили к подготовке. Мы решали тесты, время от времени прося помощи у учителя, и тихо переговаривались между собой.

У нас в школе учится сорок шесть детей, а учителей целых пять, каждая из которых ведет уроки в одной из возрастных групп. Наша группа выпускная. Нас ожидают экзамены в этом году, чему я несказанно рада, потому что мне предстоит выехать в город! Нет, только бы не сглазить. Даже подумав об этом, я скрещиваю пальцы. Возможно, предстоит. Наши родители активно это обсуждают на собраниях поселка и хотят нам запретить, но городские власти настаивают и грозятся признать поселок незаконным. Меня устраивают оба решения. Если они запретят, нас закроют, и мы наконец-то сможем переехать в город. А если не запретят – мне хватит и нескольких выездов на экзамены. И мне не страшно! Какие бы кошмары там не творились, это все-таки лучше добровольного заключения.

Не подумайте, я люблю наш поселок, люблю родителей и всех жителей. Мы живем как одна большая семья. Но иногда здесь становится до жути скучно. Так скучно, что хочется выть. А еще очень интересно, что же там, за забором.

Ребят, давайте чуть потише. Дочитывайте отрывок и по домам.

Полина Романовна, как и мы, хочет, чтобы нам разрешили сдать экзамены, поэтому сегодня она нервничает. Как и мы. Я думаю, ей просто хочется официального подтверждения наших знаний. Утереть нос, так сказать, городским учителям.

После школы каждый из нас планировал сидеть как можно тише. Кто-то собирался учить уроки в своей комнате, кто-то убрать дом.

Я вернулась домой в приподнятом настроении, но старалась этого не показывать. Если папа заметит, он не отстанет, пока не выяснит, что же меня развеселило. Придется врать, а это я не люблю, да и не умею. Я приготовила ужин – сварила целиковый картофель, порезала редис, а потом вымыла весь первый этаж и натаскала новой воды на кухню.

На шесть вечера назначено собрание Совета, где решат судьбу наших аттестатов.

Когда солнце встало над западным углом поселка, я снова переплела косу, надела школьное платье и направилась в клуб досуга. Там проводились все массовые мероприятия.

В актовом зале клуба досуга собралось все взрослое население поселка. Как ни странно, но нас пятерых выпускников тоже позвали на заседание. Мы в сопровождении Полины Романовны вошли в зал и скромно сели на лавочке в последнем ряду. Я, как и все мои одногруппники, впервые присутствовали на собрании.

В зале царил полумрак. Большую люстру на потолке не включили, ясное дело, экономят. Свет падал лишь из узких, но длинных окон под самым потолком и из открытых настежь дверей. На сцене за длинным столом из светлого дерева восседали Старшина, его заместитель, мой папа и еще семь других членов Совета. Зал постепенно наполнялся, слышались тихие голоса. Никто не кричал, но в помещении все равно стоял гул, как от компьютеров на посту охраны.

Когда все были в сборе, Старшина откашлялся, встал и произнес вступительную речь: «Доброго вечера, дорогие односельчане! Сразу к делу. В этом году у нас складывается непростая ситуация. Первые ученики заканчивают нашу школу, и городские власти настаивают под угрозой закрытия поселка, что они должны сдать Единый государственный экзамен. К сожалению, лицензию нашей школе не дают, да и по их правилам здесь все равно нельзя было бы сдать экзамен. Поэтому встал вопрос о возможности вывоза детей для сдачи экзаменов в город…»

Зал загудел.

– Тихо, тихо! Мы сегодня собрались, чтобы обсудить и проголосовать, допустимо ли такое попущение, – произнес Михаил Андреевич. – Если мы их отпустим, как это отразиться на нашем будущем, наших принципах? Если не отпустим, то, как мы сможем отстоять наш поселок и право на нашу автономию?

Зал снова зашумел. Старшина поднял руки. Шум мгновенно стих.

– Я хочу, чтобы высказался каждый из членов совета.

Он махнул своему заму, приглашая говорить, а сам сел. Алешин встал, зачем-то отряхнул рубашку и странно кивнул, видимо, в знак приветствия.

– Дорогие односельчане! – начал он. – Также рад приветствовать вас на собрании! На мой взгляд, образование очень важно для развития наших детей, для возможности дальнейшего развития поселка. Но, когда мы с Михаилом Андреевичем создавали это место, мы договорились и обещали нашим первым поселенцам. – Он махнул в сторону остальных членов совета. – Что мы сведем к минимуму контакты с агрессивной внешней средой. “Минимум” подозревает то, что жизненно необходимо: сложные операции, закупка продуктов, расчёты за энергоресурсы. Но не образование. Наших детям не нужен диплом. У нас работает каждый, и не важно сдал он экзамены или нет. На мой взгляд, позволив нашим детям выезжать в школу, мы развяжем им руки! Это будет начало конца нашего жизненного уклада!

Послышались одобрительные возгласы, большинство жителей закивало. Алешин сел. Встал мой отец.

– Добрый вечер! Я приехал сюда одним из первых. И моя дочь в числе выпускников. Я всеми ногами и руками против контакта с агрессивной средой.

Отец глазами нашел меня в толпе и строго посмотрел, будто я спорила с ним. Я опустила взгляд и разочарованно вздохнула. А чего я ее ожидала?

– Я не хочу, – продолжил он, – чтобы моя дочь выезжала за пределы поселка, чтобы она подвергалась опасности, училась дурному за нашими стенами. Однако я не вижу другого выхода. Как нам избежать вмешательства городских властей, если мы не дадим детям сдать экзамены?

Мое сердце забилось быстрее, почувствовав надежду. Отец пользовался авторитетом, и его слова могли иметь вес.

Следующие члены совета высказывались кратко, и в целом были солидарны либо с Алешиным, либо с отцом. Лишь один из членов совета – дед Макар, одинокий добродушный старик с конца Продуктовой улицы, высказался по-другому.

– Добрый вечерочек! Я лично не против, чтобы дети сдавали экзамены как положено. И не только из-за угроз в адрес нашего поселка. Если экзамены сдадут положительно, то это будет только плюс в нашу пользу. Значит, наша школа работает хорошо. Значит, мы правильно организовали наш уклад. Позволив один раз в год выезжать выпускникам за стены, мы сократим уровень недоверия и контроля над нашим поселком со стороны государства.