– Да, – Лиза налила себе водку.
Гай встал, стал заглядывать Натали Валентине через плечо.
– Ничего не понимаю, – Натали оглянулась, спросила у Гая: – и что же это… мы должны его…
– Тут ещё постскриптум, – ответил Гай и взял завещание. – «Я, господин Фридрих Андрей де Шай, вполне допускаю, что среди поименованных в данном завещании лиц найдутся те, кто по убеждению ли, физиологическому отвращению ли, психологическим барьерам ли, из чувства стыда перед другими или самим собой ли или по иным каким соображениям откажется от своей части… наследства… В таком случае остальные лица могут принять на себя эту часть вместе с порцией… меня… Не упустите шанс, родные мои!»
– Родные мои… – Натали села.
– «В случае же, если все поименованные в данном завещании лица откажутся от выполнения дополнительного условия и всё вышеозначенное имущество будет предано огню, с текста завещания снимается вся положенная секретность, завещание можно будет обнародовать для оправдания перед полицией и СМИ пожаров, которые полыхнут спустя два месяца после моей кончины. Валите всё на меня, друзья! Мне уже всё равно!»
У Гая листок забрал Алексей, прочитал.
– Так… Значит бедные ничего не получат…
– Можно? – встала Мария. Прочитав, словно удостоверившись в том, что Лиза не придумала содержание завещания, она выдохнула: – Нет, это действительно слишком…
Иржи бесцеремонно вырвал из её руки листок.
– «Как никогда, ваш…» Очень остроумно.
– Дай! – взяла завещание Оливия, просмотрела. – Нет… даже я не смогу сожрать собственного отца.
Оливия передала листок дальше, Шуре. Та взяла завещание двумя пальцами, брезгливо:
– Эта последняя забава господина Фридриха Андрея какая-то уж очень… противная… – Шура передала листок мужу. – А ты знал?
– Знал, – Рейнальдо забрал листок у Шуры, но читать его он, в отличие от остальных, не собирался. Он просто хотел передать его Елизавете.
– И молчал? – удивилась Шура.
– Таково было условие.
Завещание перехватил Вольф, сидящий между Шурой и Елизаветой.
– Я не могу в это поверить… Лиза, почему ты не отговорила его?
– Нотариус не может влиять на последнюю волю клиента.
Вольф вчитался:
– «…наследники… разделив поровну… после разделки…» Стилистически не очень хорошо…
Елизавета резко забрала завещание из руки мужа и стала прятать его в папку.
– Прости пожалуйста, Лиза, – сказала Натали. – Ты позволишь взглянуть ещё раз?
Елизавета пожала плечами и протянула листок вдове.
Репортёр, поддерживая тент левой рукой, чтобы в нём не собиралась вода, глядел в окна дома де Шаев в бинокль. Дождь поливал холм и репортёра, как будто был в сговоре с семьёй, он не давал чётко разглядеть, что происходит в семье, заставляя репортёра чувствовать досаду: зачем он вообще тут сидит? Может, свернуться? Уйти? Нельзя. Что-то у них явно происходит. Сначала нотариус что-то зачитывала из папки, потом у неё выхватили листок, который она читала, и уже без всякой папки пустили по кругу: вдова, младший сын, старший-священник, его жена, дочь, зять, слуги… И снова: госпожа де Шай, Гай, падре, невестка, зять, дочь, дворецкий, повариха… Что же они там такое увидели? Чему не могут поверить и потому читают снова и снова? А самое обидное, что эта собранная фитнесс-гёрл из водонапорной башни что-то бешено строчит на своём ноутбуке! Неужели что-то услышала? Корреспондентка подняла взгляд и успела увидеть, как поспешно отвёл бинокль мистер тестостерон от её окна и стал делать вид, что всё это время смотрел на бумажку, которая со всё возрастающей скоростью переходила из рук в руки взволнованной семьи де Шай.
