Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - страница 37
О, скука ранняя, твоя.
Нельзя скучать и плакать в мире.
Довольно, критики кричат.
Такой у зорь телесный вырез,
Сякой хмельной от яблонь чад.
А я безумец неисправный.
Найти не думая, искал.
Мне скажут: в звезды смотрят фавны…
О, скука смертная, тоска…
«Себя нашел, себя я выгнал…»
Себя нашел, себя я выгнал
На путь змеиный, столбовой.
Четыре пальца строк – сигнал,
И свистом ветер тянет в бой…
Не мог пройти я равнодушно,
Прожить покойником не мог.
За то, что в мире слишком скучно
Беречь сердечный свой комок.
И встал с ленивого матраца,
И в мир шумящий, в мир большой
С колчаном строф ушел я драться,
Ушел врагов хватать душой.
«Как скучно, как скучно в Европе…»
Как скучно, как скучно в Европе,
Забыла о славном быке.
Мир сказку античную пропил
В грязи золотой, в кабаке.
В поэтах обломки остались,
В музеях стеклянных висков.
И лица сковала усталость,
Бессилье пропащих веков.
Ползет черным облаком скука
Над лесом безлиственным труб.
Лазурь от закатов безрука,
Скребет ее крышами Крупп.
И снова, и снова, как сон ты,
С оркестрами солнца восток,
И в шинах златых горизонты,
И кузов планеты широк.
«Еще зари не замер жар…»
Еще зари не замер жар
Под пеплом облака седым,
А мрак по каплям набежал
Из синей дырочки звезды.
Сковал березки он, чей стан
Белейшим лыком страсти шит,
Уполз в лощины по кустам,
По голубым углам глуши.
В болотах там заклокотал,
Засеял звездное вино.
И где-то в синях высота
Зачатье солнца чует вновь.
«Звездных звяка и бряцанья…»
Звездных звяка и бряцанья
Ночь полнехонька-полна.
Грозны мрака восклицанья,
Точат душеньку до дна.
На дорожку голубую
Выйдем, враг, товарищ, брат…
Я глаза твои раздую,
Расскажу про синий ад.
Пламя синенькое вскинут
Глаз зажженных фитили,
Вспомнят белую вершину,
Где их жены полегли.
Жены снежные, как вьюга,
Что в веках всего нежней,
Раскаленные подруги
Ледяных от скуки дней.
«Струны млечные полночи…»
Струны млечные полночи
Щиплют звездные персты.
Тишина опять бормочет
Сказ старинный высоты.
Есть в нем счастье, радость есть в нем,
С грустью радости настой.
Никаким на свете песням
Не сразиться с грустью той.
Тщетно ссорятся поэты
Из-за женщины – строки.
Не загонит в час воспетый
Шар луны их черный кий.
«Ночь спустила близко-близко…»
Ночь спустила близко-близко
Над земной стихией мост.
Ночь – очами василиска,
Ночь – карбункулами звезд.
Свет иной, иной нездешний
Двери синие раскрыл.
Солнце вспять златые клешни,
Чуя взмах прохладных крыл.
Ты ж схвати меня, укутай
Тонкой млечностью пути.
В дебрях вечных без приюта
По мирам своим веди.
«Я в сердце, кулаке горючем…»
Я в сердце, кулаке горючем,
Тебя, как нищий грош златой…
И грянул час, в погибель скрючил
Большой неженскою рукой.
Ты отзвенела, в дальний угол
Ты закатилась навсегда.
Но буду самым близким другом,
Быть может, ближе, чем тогда.
И жарче, искреннее, ближе,
Чем в жизни сладеньком чаду,
Тебя перо мое залижет,
И в снег могильный сны падут.
«Парит над жизнию идея…»
Парит над жизнию идея,
Орлицей над землей парит.
Зарею зрелой крылья рдеют,
И льется клекот от зари.
О, там, в утесах неба синих
Сверкают гнезда всех идей.
Но будет час, их бурей скинет
Освобожденный Прометей.
И будет радостной и чистой
Вот эта черная земля,
И от земной любви лучистой
Глаза у неба заболят.
«Время – мельница с крылами…»
Время – мельница с крылами.
Ветер вечности вертит.
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтениеПохожие книги
Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1
Дмитрий Петрович Шестаков (1869–1937) при жизни был известен как филолог-классик, переводчик и критик, хотя его первые поэтические опыты одобрил А. А. Фет. В книге с возможной полнотой собрано его оригинальное поэтическое наследие, включая наиболее значительную часть – стихотворения 1925–1934 гг., опубликованные лишь через много десятилетий после смерти автора. В основу издания легли материалы из РГБ и РГАЛИ. Около 200 стихотворений печатаются вп
Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконстру
Что мы знаем о блокаде Ленинграда? Дневник Тани Савичевой, метроном, стихи Ольги Берггольц – вот наиболее яркие ассоциации. Как трагедия стала возможна и почему это произошло лишь с одним городом за четыре страшных года войны? В этой книге коллектив российских историков обращается к ранее опубликованным архивным документам, шаг за шагом восстанавливая события, которые привели к голоду сотен тысяч ленинградцев. Дополняя источники статьями и коммен
Генеалогия, алгоритм поиска родословной, практические советы и рекомендации, автофикшн, философия времени, путешествие по городам и пяти странам, путешествие во времени и пространстве… Можно ли это уместить в одну книгу? Можно, если это родословный детектив-путешествие, вобравший в себя реальные и вымышленные события, которые невозможно отделить друг от друга. Такого вы ещё не читали. Книга, которая писалась десять лет. Нет, всю жизнь. И она не о
Героиня книги «Зеркало-псише» Марья Ивановна Ушкина проходит путь от детства до зрелости, сопровождаемая субличностью зазеркалья. Иногда с лирической светлой грустью, иногда с юмором и самоиронией героиня проживает свои ошибки. Зачёркивает летние дни сложного детства и отрочества в календарях, составляет список своих поклонников, покидает любимого, придумывает теорию жизненных циклов и щедро делится творческим анализом собственных ошибок.
«Алая заря» свидетельствует о возвращении на Землю сотворённого человека. Казнь (заклание) и Пробуждение (оживление трупа) – не вымысел. Это быль. Адам Антихрист – человек, сотворённый в истине (Дух истины). И это факт.
Максим Осипов – лауреат нескольких литературных премий, его сочинения переведены на девятнадцать языков. «Люксембург и другие русские истории» – наиболее полный из когда-либо публиковавшихся сборников его повестей, рассказов и очерков. Впервые собранные все вместе, произведения Осипова рисуют живую картину тех перемен, которые произошли за последнее десятилетие и с российским обществом, и с самим автором.
В самом сердце произведения читатель найдёт увлекательную историю, богатую событиями и персонажами, чьи судьбы переплетаются в сложных и неожиданных узорах. Автор искусно создает мир, в котором герои сталкиваются с вызовами, претерпевают внутренние трансформации и находят силы, чтобы преодолеть трудности. Написанная в ярком и живом стиле, эта книга погружает в атмосферу, полную эмоций и размышлений, пробуждая в читателе глубокие чувства и заставл