Дитмар обошел деревню со стороны опушки, стараясь держаться подальше от деревенских домов, в окнах которых уже мелькали лица любопытных обывателей, возбужденных известием, что из столицы прибыл большой начальник. Но большой начальник пока успешно прятался в поросли молодых берез, предпочитая общество комаров человеческому.
Разлом он увидел издалека – внушительная рана на теле поселка, где, засыпанная землей, едва виднелась солома, которой в этих краях покрывали крыши. Дом и правда был большой – под землю ушло не только жилое помещение, но и хозяйственные пристройки, имевшие несчастье оказаться слишком близко. Лишь расположенный чуть поодаль курятник уцелел – и тот стоял пустой, покосившийся. У калитки, от которой остались лишь два косых столба, высились пять аккуратно вкопанных веток, увитых лентами – по количеству погибших членов семьи.
Дитмар шел по краю разлома, и он привел его на опушку. Линия кончалась внезапно, и это был дурной знак – земля здесь твердая, обжитая, не так то просто сломить эту преграду, тем более, если на ней стоит добротный каменный фундамент. Инамка очень сильна – в этом нет сомнения. Но почему о ней услышали только сейчас? Чем питалась она все эти годы, где ее норы? Ни разу, ни единого исчезновения за все это время, ни мора, ни побитой скотины – ничего, в отчетах Мана была тишь и благодать. Будто бы ушла на самое дно двадцать лет назад, и лишь сейчас поднялась – могучая, дикая, страшная. Пять человек утащила она за собой, и не маленьких детей, что ушли далеко от дома, а отца семейства, взрослую женщину, совершеннолетнего сына, и девчонку. И не сладили ведь – соседи слышали крики, звуки борьбы. Слышали плач…
Он уловил шум позади себя. Кто-то шел к нему из леса – торопливо, неровным шагом, спотыкаясь. Кто-то из деревенских? Тогда что он в лесу делал, неужели Ман не сказал им…
На опушку вышла девушка лет пятнадцати, по-деревенски пышная, здоровая, с длинной косой пшеничного цвета. При ней не было ни корзины, ни сумы. В руках она мяла траурно-черный платок. Увидев Дитмара, она, как ни странно, не испугалась, не юркнула в лес, а приблизилась. Спросила:
– Милостивый сударь… Не вы ли тот великий маг, что ныне приехал?
– Не великий, но маг. Магистр, если точнее, – улыбнулся он, но тут же строго сказал. – Разве куратор не говорил, что в лесу теперь опасно? Зачем ты туда ходила?
– Я вас искала. Сказали, что вы в лес пошли, ну я и пошла… Сама бы я никогда в лес не пошла….
– Ты меня искала? Зачем?
– Что бы рассказать кое-что. Я не уверена, но думаю, что это важно….
– Посмотрим. Ты же из местных, да?
– Ага, меня Васка Ярне зовут, у меня дом третий от колодца, – она махнула рукой в сторону деревни. – Я виделась с Игаром в тот же день, когда все это случилось.
Память Дитмара тут же услужливо напомнила ему строчки из протокола: «… а также под развалинами предположительно погиб старший сын Дроз по имени Игар, восемнадцати лет от роду». А эта Васка – наверняка была ему не просто соседкой. Видно что мнется, что дышит с трудом, и что глаза опухли от нескольких дней рыданий, и кожа бледна от изнеможения.
– Мы виделись… Днем еще, когда с полей пришли. Он рассказывал всякую жуть, да я не поверила… Будто бы этой ночью он от неизвестной тревоги встал, и к окну подошел, и видит – за калиткой девушка стоит. Будто бы и стоит, а будто бы и призрак. Говорит, что глаза у нее белые, волосы длинные-длинные, с вплетенными перьями. Что не видел ее никогда раньше, не из деревни она. Стоит и не заходит, будто бы приглашения ждет.
