И ведьма за его спиной.
Она шла за ним давно, и он, чтобы не пугать ее, делал вид, что не замечает. Но теперь то она выйдет, потому что эта жалкая лачуга – все, что у нее есть.
И она вышла. Опасливо, но спокойно. Она была молода, и, видимо никогда не слышала ни про гильдию, ни про чистки. Ни про наказание, ожидающее незарегистрированных ведьм. Она наверняка не видела силу Дитмара… И потому была спокойна.
За потрепанной одеждой, неумело заштопанной и болтавшейся клочьями, ее фигуры и вовсе было не разглядеть – но Ян отметил, что она была намного выше той же Васки. Ее длинные и густые волосы, явно никогда не знавшие ножниц, были подвязаны какими-то нитками и выцветшими лентами, украшены перьями и ветками. Ее лицо было скрыто вуалью – но Дитмар все равно разглядел острый овал бледного лица, чуть раскосые глаза и грозно сведенные брови.
Она застыла в ожидании, поставив у ног сумку с кореньями. Она вела себя правильно, но Ян не мог отделаться от навязчивого чувства опасности… Ведьма чуяла его напряженность… и это было опасно.
– Тебе нечего бояться, ведьма, – решил успокоить ее Дитмар. – Я всего лишь хочу поговорить. О тебе никто не знает, и я сохраню твое убежище в тайне, если ты расскажешь мне то, что я хочу знать.
– Да я и не боюсь тебя, – гордо вскинулась она. – Совсем не боюсь.
Она гневно сверкнула глазами, и, юркнув в свой дом, чем-то там загремела. Сквозь замшелые доски забрезжил мягкий свет. Дитмар стоял на поляне, как дурак, и не решался идти за ней – вдруг вторжение спровоцирует ее? Да и многие дикие ведьмы оберегали свою нору страшными ловушками. Но глупо было и оставаться на месте, ожидая, пока ведьма соизволит выйти для разговора… пока Дитмар соображал, девчонка высунула голову из проема жилища и окликнула его:
– Эй, ты чего там встал? Заходи, будь моим гостем.
Он перевел дух. Произнесены древние слова гостеприимства, гарантия, что в этом доме в эту ночь ему не причинят вреда – значит, можно входить без опаски.
Дитмар с трудом протиснулся в хибару. Внутри было тесно, душно, но весьма уютно – висели по стенам сухие цветы, перевязанные льняными нитями, все пригодные поверхности были расписаны узорами. Тюфяк в углу, старый и тысячу раз перештопанный, был застелен большой волчьей шкурой, и пахло от него не пылью и клопами, а какой-то лесной травой, терпкой, но приятной. Ящик из под вина, переделанный под вещевой сундук, был одновременно и стулом. Стол – грубая доска, прикрытая выбеленным полотном. Девчонка кивнула на ящик, куда Дитмар уселся с опаской.
– Смотри, не поломай мне ничего… Мой дом слишком мал для тебя, – усмехнулась она, и принялась разводить огонь в небольшой печке, сложенной из дикого камня.
– Что, будешь ведьминский чай пить? Настоящий, сама коренья собирала.
– Да, пожалуй, не откажусь, – согласился он, запоздало сообразив, что посуда здесь вряд ли соответствовала санитарным нормам.
Пока ведьма гремела кастрюлями, отвернувшись к стене, повисло неловкое молчание. Дитмар пришел сюда с явным намерением вытрясти из этой девушки всю правду, но, когда он ее увидел, в его голове плотно засело чувство, что она ни в чем не виновата. Что она сама жертва. Его хваленая интуиция, подобно охотничьей собаке, взяла было след, но заплутала в дебрях воспоминаний и домыслов. Нить, связывающая ее с тем, что происходит в Виннице, растворилась.
И ему было неловко, впервые за очень долгое время.
