От размышлений его отвлек резкий, короткий стук в ставень.
Ратибор замер. Стук не был человеческим. Он был слишком сухим, слишком резким. Как будто кто-то стучал костью по дереву.
Он медленно подошел к окну и отодвинул тяжелый засов. На подоконнике сидел ворон. Огромный, черный, как сгусток ночи, с умными, блестящими, как бусины из обсидиана, глазами. Он не улетел. Он просто склонил голову набок, разглядывая Ратибора. Это был не обычный городской падальщик. Это был один из воронов Милады.
К лапке птицы была привязана тонкой бечевкой крохотная, туго свернутая трубочка из бересты.
Ратибор осторожно отвязал ее. Его грубые, мозолистые пальцы казались неуклюжими рядом с хрупким посланием. Ворон каркнул – хрипло, коротко, словно отдавая приказ, – и, взмахнув крыльями, растворился в сером рассветном небе.
Ратибор развернул бересту. На ней не было длинных объяснений. Лишь четыре слова, нацарапанные острым угольком корявым, почти детским почерком ведьмы:
Он идет за кровью леса.
Четыре слова. Но для Ратибора они прозвучали громче набата. Громче хохота в княжеской гриднице. Это не было предположением. Это было знание. Пророчество. Приговор.
Кровь леса.
Ратибор снова посмотрел на свою карту, разложенную на столе. На зловещую спираль. Убийца уже взял душу дома, нутро очищения и дыхание земли. Что было сутью леса? Его сердцем? Его скелетом?
Леший.
Древний дух, хозяин чащи. Невидимый, могущественный, тот, кого боялись даже самые смелые охотники.
"Позвоночник," – всплыло в его памяти слово, которое он сам нацарапал на карте. Скелет, основа. Позвоночник леса.
И Ратибор понял все.
Он понял, что совет дружины, их неверие, их насмешки – все это не имеет значения. Убийца не будет ждать, пока они прочешут леса и допросят знахарок. Он уже действует. Он уже на охоте. Прямо сейчас, в эту самую минуту, он, возможно, уже выслеживает свою следующую жертву в вековом бору на Щекавицком холме.
Холод в его груди сменился ледяным огнем. Выбор был сделан за него. Он не мог сидеть здесь и ждать. Даже если ему придется пойти против воли князя. Даже если это будет его последняя охота.
Он поднялся, больше не колеблясь. Сбросил грязную рубаху, начал облачаться в свои кожаные доспехи, проверять крепления, ремни. Он не брал с собой многого. Только секиру. Верную, тяжелую, голодную. И нож. И еще он взял длинный моток крепкой веревки.
Милада дала ему не просто предупреждение. Она дала ему цель. И она дала ему шанс. Шанс опередить убийцу. Возможно, даже поймать его на месте преступления.
Он больше не был Волком Князя.
С этой минуты он был просто волком. И он шел в лес. Не спасать Лешего. Спасти духа было уже, скорее всего, невозможно.
Он шел забирать свою добычу у другого хищника.
Глава 18. Предостережение
Прежде чем уйти в лес, Ратибор сделал последнюю, почти безнадежную попытку. Он не мог спасти Лешего в одиночку, но, возможно, он мог спасти людей. У подножия Щекавицкого холма, там, где городские окраины упирались в густой подлесок, ютились несколько покосившихся избушек. Здесь жили те, чей мир был лесом: охотники, дровосеки, собиратели грибов и ягод.
Он нашел их у общего колодца. Четверо мужиков, жилистых, обветренных, с лицами, похожими на потрескавшуюся кору дерева. Они чинили силки и проверяли тетивы на луках, негромко переговариваясь. При виде Ратибора, идущего к ним из города – в полном доспехе, с секирой на плече, – они замолчали и настороженно выпрямились. Он был для них чужаком. Человек князя. Человек каменных стен, а не лесных троп.
