Несколько полных ужаса минут, вспышка света – и меня вышвырнуло в мрачную комнату. На каменном полу блестели осколки бутылок, пятна вина. Алкоголем пахло до рези в глазах.
Посмотрела в сторону – лучше бы не смотрела: заспиртованные пакости ещё с уроков биологии терпеть не могла. Местные пакости расставляли явно с любовью: подогнаны по размеру и даже цвету. От маленьких к большим, а цветовые переходы вместе с блеском баночек создавали эффект волны. Тошнотворное ощущение.
Тряхнув головой, посмотрела на книги, реторты, врезные светильники под потолком.
А потом – на мятый, подтверждающий совместное владение квартирой документ в руке, скованной цельным браслетом цвета платины.
Вписанные имена владельцев – моё и Павлика – воскресили в памяти ужас произошедшего. Сглотнула, осознавая: Павлик уговорил меня продать унаследованную трёшку на окраине и, добавив процентов семь от стоимости (вычтя из полученных за трёшку денег на ремонт нового жилья, обновление гардероба и отложив на поездку в Турцию), купил двушку в центре. Но ведь его целью, скорее всего, была не покупка удобнее расположенного жилья, а приобретение совместной собственности, ведь так его семь процентов (если можно так сказать) превратились в пятьдесят.
– Дура. – Стукнула себя по лбу. – Дура-дура-дура.
Исподлобья глянула на жуткую коллекцию чего-то, напоминающего эмбрионы, и добавила:
– Сумасшедшая.
Браслет вдруг показался тяжёлым. Я ведь фенечки люблю, а эта бандурина жутко неудобная. И витой узор какой-то эльфийский, а меня от такого изящества трясло. После слов Павлика до зубовного скрежета хотелось надеть Гриндерсы, джинсы мешковатые, майку с чем-нибудь страшным, косуху…
Вспомнилась Светка на Павлике, её гигантские скачущие сиськи. В груди разрасталась колючая, холодная боль. Я вцепилась в волосы, дёрнула, стараясь отвлечься, но помогло на мгновение, а потом снова накатило осознание: Павлик мне изменил.
Просто Павлик Морозов, будь он неладен! Предатель, сволочь, гад ползучий, змей подколодный и прочее, прочее, прочее… любимый. По сердцу опять будто резанули ножом и стали вырывать из груди.
Порывисто скомкала свидетельство, сжала крепко-крепко, концентрируя в нём всю ярость, боль, образ Светкиных сисек, болтающихся перед Павликом, и его самого, и… Руки опалило.
Охнув, отскочила, раскрывая ладони: на хрустящие осколки бутылок посыпался пепел документа. Недоуменно уставилась на него, на покрытые копотью руки, на мерцающий голубовато-зелёным браслет. Может, я вина нанюхалась до глюков? Вонь такая, что хоть топор вешай.
Тряхнула головой, но видение не исчезло.
Надеюсь, это видение: не хочется бегать по конторам, восстанавливая свидетельство о собственности. Опять грудь наполнилась болью потери. Шумно вдохнув, огляделась: лаборатория-библиотека с коллекцией древних на вид штук вызывала только одно желание – смотаться отсюда скорее. В открытую дверь просматривался каменный коридор, словно в каком-нибудь монастыре «Золотого кольца». Мы ведь с Павликом на медовый месяц в тур по этому «кольцу» ездили…
Надо избавляться от тоски и воспоминаний. И лучший способ для этого – новые впечатления. Решительно хрустя осколками, направилась к двери. Коридор за ней переходил в лестницу наверх. Оттуда на ступени падал свет…
Как-то жутенько. Я словно к маньяку попала. Или в ток-шоу, где устраивают розыгрыши друзьям и родственникам. Если последнее – кого-нибудь, наверное, прибью, если первое – прибить надо обязательно.
