Шаас хотел освободиться, когда спадет печать с Границы, и вот печать снята, а тюрьма демона стала лишь теснее, чем прежде.
Лучи рассветного солнца, проникающие в комнату, скользили по лицу Энтони, как будто щекоча его, и Энтони во сне поморщился. При этом он сделал такое жалостное лицо, и это было так трогательно, что я невольно улыбнулась. А потом подняла руку над его лицом, закрывая от солнца. И черты Энтони тотчас расслабились.
Солнце обжигало тыльную сторону моей руки, и я знала, что она скоро устанет, но готова была терпеть, сколько понадобится. Если Энтони видит хороший сон – пусть спит. Пусть спит, потому что его реальность...
Я даже сама не поняла, как так вышло, что в этот момент моя рука как будто сама потянулась к Энтони, а пальцы нежно погладили его волосы. И почти в тот же миг посторонний звук спугнул меня и заставил одернуть руку.
Обернувшись, я увидела в дверях комнаты Райана Кингсворда. Скрестив руки на груди, он плечом прислонялся к дверному косяку, и смотрел с таким странным выражением, что я даже не сразу смогла его распознать.
Он не был недоволен, как в прошлый раз, когда увидел в библиотеке двусмысленную картину – я сидела на коленях Энтони. Думаю, он уже тогда понял, что это произошло случайно, но все же злился. Сейчас в его взгляде не было и язвительной насмешки, с которой он говорил мне, что даже ради меня Энтони не сможет встать из инвалидного кресла. Не было и безжалостного холода, как тогда, когда возле Ритуариума он констатировал факт: даже если Энтони увлекся мною, он не сможет защитить меня, потому что не способен защитить даже себя.
В эту минуту всего этого не было. Райан Кингсворд смотрел задумчиво и как будто с долей смирения. В какой-то момент он отвел взгляд и, оторвав плечо от дверного косяка, молча вышел из комнаты.
Странно. Но глядя ему вслед, я почему-то испытала чувство вины. Теперь я была его женой, и, наверное, как жена не должна была так открыто проявлять свою симпатию к его брату. Хотя в моих чувствах к Энтони не было ничего предосудительного – я видела в нем друга. Но очень дорогого друга. И все же...
С чувством сожаления, я убрала руку, которая закрывала лицо Энтони от солнца. Вздохнула, встала со стула возле кровати и задвинула полог там, где пробивались лучи солнца.
Посмотрела на Энтони, убедилась, что теперь его лицо в тени, и тихо вышла из комнаты.
Райана Кингсворда я нашла в гостиной. Он стоял возле окна и смотрел во двор. Услышав мои шаги, повернул голову.
- Энтони крепко спит, - зачем-то сказала я.
Райан Кингсворд кивнул.
- Он обессилен. Даже если Энтони существует благодаря силе демона, его тело – все равно тело слабого человека, который большую часть жизни провел в инвалидном кресле. Эта ночь вымотала его. Думаю, сегодня он будет спать долго.
Он замолчал, снова отвернувшись к окну. В молчании мне чудилась напряженность.
- Я хотела... – попыталась заговорить я, но Райан Кингсворд перебил меня:
- Я благодарен вам, Роза, - сказал он. – Все эти годы, долгие пятнадцать лет, я пытался защитить Энтони, спасти ему жизнь, но всегда ходил по краю. Всегда оставался риск, что Шаас покинет его тело и уйдет. Его держало только одно – он считал, что ему некуда бежать, пока Граница запечатана, и трудно придумать лучшее место, чтобы тебя не нашли, чем дом первого мага королевы. Но вам этой ночью удалось сделать то, чего не удалось мне за пятнадцать лет. Теперь жизнь Энтони в безопасности. Я в долгу перед вами.
