Дак решил изменить тактику. Жаждущий личностного роста собака самостоятельно выучился сидеть, как сурикат, и жалко улыбаться. Выглядит демонически. И очень прибыльно. Жанна снова стала попадаться в коварно расставленные им ловушки – она не может сдержаться от восторга и угощения. Собака счастлив. На какое-то время.
Меня Дак по-прежнему замечает всегда. Ибо в семье я – главный джек-потрошитель куриц. И доля Дака с каждой курицы стабильна. Никакие колебания куриного рынка на это не могут повлиять. Поэтому собака мне рад. Из доказательной базы – хвост, который при мне вращается на максимальных оборотах двигателя, образуя голографический диск. В общем, мы с курицами нравимся Даку.
Толщина Дака определяется теперь не возможностью его охватить, а невозможностью его охватить. Такой вот толстый каламбур у нас теперь в ходу. Собака доволен. Жизнь заиграла новыми красками. Почти как у стального кота.
Кстати сказать, кот смотрит на это безумие свысока. Как Конфуций. Ему всё по фигу. На его пище собачьи метания никак не сказывается. В этом и есть мудрость.
Кот выучился говорить два слова. 1. Мама. 2. Мне. Первое слово говорит, как будто стонет после ранения. Иногда упрекает им же чёрствых и сытых домашних людей. Второе слово произносит противно и тягуче. При этом смотрит в глаза открытым прожекторным взглядом. Вне зависимости от времени суток. А еще кот выучился эти слова и интонации комбинировать. Пока отработал штук шесть вариантов. И все они почему-то носят обличающий характер.
Жанна часто срабатывает на прокурорские речи кота. Поэтому у него теперь вместо живота цеппелин размеров Первой мировой. Кот выносит его на балкон, где раскладывает на барном столике вместо утреннего кофе. Кот лежит посреди солнца, цветочков, леечек и горшочков с лицом похмельного революционера. Он недоволен существующим строем. Он что-то задумал, но не говорит, что именно.
Дак тем временем окончательно забросил неудобную ходьбу на четырех колёсах. Собака вовсю пользуется ногами, а руками лишь выпрашивает еду и играет с людьми. В итоге по дому бродит красивый пигмей с лицом профессионального попрошайки. Кот смотрит на него презрительно и выкрикивает топовый слоган: “Мама, мне!”.
И вот вчера, насмотревшись на прямоходящего Дака, кот выдал-таки себя. Пока собака боцманской походкой выпрашивал кусок курицы и танцевал свое колченогое “Яблочко”, кот оживился. В его скучающем глазу блеснула мысль – собачье хождение по мукам как-то связано с получением еды. Даже без слов.
Кот воспрял. Он изменился мгновенно. Раздувая ноздри, лежавший до этого коровьей лепешкой оренбургский пуховый платок, вдруг стал похож на андалузского жеребца. Мы приготовились к пламенному аргентинскому танго в исполнении жгучего кота. Или к гипнотическому фламенко – с щелканьем пальцами и громким топаньем скошенными каблуками. В этот момент кот был способен на всё. В том числе пылко закружить красавицу-партнершу и, запрокинув её, дрожащей рукой провести по бедру и сорвать поцелуй страсти с алых губ. В общем, кот пылал.
Мы в коте не обманулись. Дождались-таки выброса лавы из вулкана. Кот вскочил с подушечки, выгнулся, как лошадиная подкова, и внезапно для всех грохнулся на пол со звоном ржавой железяки – потягушечки страсти закончились. Кот встал, почесал ушибленный окорок и зло ушёл под ванную. Наверное, опять молиться. В общем, снова ждем новостей. Кот не так прост, как кажется.
