Живые цветы - страница 43

Я хочу рассказать простейшую историю из времен советских, которая приобретает, как мне видится, какой-то даже человечески-исторический расклад, если брать ее в ракурсе диалога культур: а действующие лица тут культура русская и культура европейская.

Короче, случилось вот что. Я отдыхал в одном заповедном месте по имени Абакумлево, куда я попал благодаря друзьям нашей семьи и где много времени проводил каждое лето три года подряд. Так случилось, что я жил в гостях у друга моего детства Глеба, с которым мы и раков ночью таскали, и бегали-купались днем и ночью. В этой деревне был их дом и еще два-три заселенных дома, где жили дачники из Москвы, а семей было мало на всю деревню, и все семьи были московские. Нас, подростков, было человека три. А мне было лет эдак четырнадцать.

Это был мой второй или третий приезд в эту деревню. Так случилось, что в один прекрасный день почему-то все мои друзья-хозяева уехали, оставили меня в этом доме одного, и дом оставили на меня. Видно, мне можно было доверять, хотя меня дядя Валера, отец Глеба, всегда считал явным паинькой и зазнайкой ну или «мальчиком-всезнайкой». Только сейчас я понимаю, что все герои мультфильмов, которых звали знайками и незнайками, были героями нашей реальности, где шла гонка за знанием, и быть всезнайкой было не так уж плохо… Но я сейчас не об этом.

В общем, мне нужно было заниматься бытом. Заключалось это вот в чем: уметь запирать дом на амбарный замок, если вдруг я куда-то уйду, ну, например, гулять в лес, хотя бы для этого и надо было переплыть речку Нерль, чего я делать, в общем, не собирался; а еще надо было прокормить самого себя. В принципе мне оставили борща на два дня, его сварила тетя Света, мама Глеба.

По-моему, всего на два дня меня одного и оставили. А, может, и на пять, не помню. Помню, что спать мне одному было боязно, потому что всякие слухи ходили по деревне, что за несколько километров от нее другая деревня, куда селятся зеки беглые. А, может быть, не беглые, а просто отмотавшие срок, поскольку вообще-то это были места, где проходил бывший Владимирский тракт, по которому испокон веку вели пешком арестантов. Но мы сейчас не об этом, а о другом.

Оставили меня, значит, на три-четыре дня. По ночам темно, слушаешь каждый шорох, каких-то насекомых, и боишься, что услышишь за окном тяжелое человеческое дыхание, а разве оно тяжелое, а кто знает… И вот тут и случилась та самая история, о которой я и хочу рассказать.

Каким-то образом, через какие-то неизвестные средства связи (телефонов тогда не было мобильных), и на станцию я тогда никуда не ездил звонить кому-либо (распорядок дня меня держал: борщ, прогулка, амбарный замок), да и телефон не был проведен в этот дом деревенский, а и мало у кого был проведен – словом, каким-то образом я узнал, что две француженки из Нормандии, из славного города Гавра, должны приехать в город Владимир, а деревня, где я был, находилась во Владимирской области, как и понятно из вышесказанного.

Кстати, по поводу города Гавра. Это такой городок на побережье Ламанша, который пострадал во время второй мировой войны от авиационного налета английских союзных с нами войск. Он был полностью отстроен после войны, и от этого он самый уродливый город во Франции, какой я только знаю. Однако старинную историю Нормандии (от викингов-захватчиков и Ричарда Львиное Сердце до эскадрильи «Нормандия-Неман», от бежево-белых стрел местечка Этрета, где Моне и другие рисовали песчаные меловые скалы в виде больших ласточек и до кальвадоса, сидра и актера Бурвиля), равно как и крепость местного населения, которую я позже увидал своими глазами, в чем они на нас слегка похожи – это все авианалет не уничтожил…