произведение не зажгло публику. Когда я была счастливее? Когда
наглый кот разлегся на моей спине, согрев ее, и становилось
немыслимым встать и раствориться в суете, потому что даже витая
в фантазиях, человек интуитивно постигает свою опору, и ее
надежность дает ему истинное счастье безопасности.
Сбросить кота и облачиться проблемами бывших людей —
созерцателей твоего несчастья – недостойно человека. Истребители
счастья претендуют на твою самоотдачу, а ты уже обрел ум, и не пустишься в их поиск нового образчика делания ими тебя
такого, какой нарисовали они, не имею понятия о твоем праве
делать свое счастье самому.
Ты уже не так мал, чтобы тебя смогли украсть цыгане, которыми
тебя пугали в детстве, а тебе хотелось стать свободным и крепким
в своем счастье. И ты уже узнал, что цыгане вовсе не крадут детей, у них своих потомков полно. Так и бояться уже нечего, кроме
внезапной смерти любимого человека, но и это не лишения тебя
атмосферы, – ты вдыхаешь воздух, а кто-то уже не может этого
сделать, и этом нет ни вины твоей, ни нравоучения тебе. Здесь
работал рок. Ты не споришь с независящими от тебя причинами, это
не даст ничего, особенно хорошего. И так, огибая острые углы, выходишь в новое качество: ты видим, но не доступен. Архат.
А на самом деле только нейтрализуешься, чтобы кто-нибудь
не указал на твои видимые ошибки, просчеты, которые в будущем
дадут трещины по всему твоему бытию.
Родители мечтали о том, чтобы я была счастлива. Оговорюсь, все
родители стараются ради счастья своих детей, и то, что я пишу, вовсе
не значит, что я от первого лица исповедуюсь без лирического героя.
Мои герои – плоды фантазии, – все, кроме заморыша.
Папа хотел дать мне блестящее образование, чтобы я смогла
проявить свои способности и реализовать их в полной мере, но из-за местопребывания нашей семьи (мы живем в рабочем районе
города) и по случаю отсутствия свободных денег, отец согласился
на предложение медиков стать для них подопытным кроликом.
Интрига вела меня далее к образам времени, незнакомым мне, но весь рассказ перешел в повесть, а я задумывала роман, и нужно
было что-то с этим делать.
Это было нужно, чтобы не оставить меня на поругание
родственников, чтобы я не впитывала их дикие нравы.
Образованному человеку, по воле рока проживающему в районе для
рабочих, весьма трудно адаптироваться в чуждой ему атмосфере
попоек и мордобоя. Транспорт ходил в те времена не то чтобы
плохо, – просто люди не знали, как бывает хорошо, и были
довольны тем, что транспорт есть. Так за полтора часа
с предварительным получасовым, если не более, ожиданием, можно
было добраться из нижней части города в верхнюю, сделать винтаж
по горам и очутиться в раю. Случалось такое, что организовывались
очереди на право влезть в автобус, и все ехали в нём, как личинки
в коконах, – это была галактика личинок, – особенное место
в цивилизации.
Войти в автобус вне этой цепочки несчастных, было невозможно, во-избежании драки. А если учесть, что ехать надо было не только
туда, но и обратно, причем толкаясь локтями, чтобы вообще войти
и как-то всё же эти полтора часа стоять в смраде и давильне
автобуса, вдыхая воздух советского общественного давления, попросту общедава, удава. Случались ли упадки сил в таких
спартанских условиях? Бывало, даже и сексуальные маньяки
водились в такой среде, – тискали молчащих, запуганных, и активно
двигали локтями, удирая от орущих в давильне девушек: «Прекрати
