На Фаворской горе всё готово для встречи,
Замерла, ожидая, природа сама.
И внимает земля, ловит каждое слово,
Отдалённые звуки скрипящих ремней,
Тёплый шорох песка, шелест ветра сухого
И катящихся вниз по обрыву камней.
Обозначила даль горизонты иные,
Предстоят Серафимы, молитвой дыша,
И святые мужи Моисей и Илия
Во сретенье Твоё уже делают шаг.
Небо горнее днесь, торжествуя, застыло,
И пасхальную всё предвкушает весну.
Только плоть человечью внезапно, уныло
От начала, из древности клонит ко сну…
Сколько дней скоротечных за временем оным
Погребёт в океане вселенской тоски…
Вот, глаза протерев, по скалистому склону
Разметутся ближайшие ученики.
Но в минуту, когда на исходе надежды,
Из глубин потаённых вдруг вырвется стон —
Дай увидеть душой сквозь сомкнутые вежды,
Как пронизан лучами Твой пыльный хитон.
РАДОСТЬ
Растворился огонь в предночном часе,
Вижу отблеск живой Твоего града.
Чем воздать я смогла бы – прими, Спасе —
В благодарность мою и хвалу радость:
О всполохах зарниц, что грядут ночью,
Озаряя своим торжеством север;
Что ромашки растятся в срок точно,
Что качнётся под грузным шмелём клевер;
О стальных облаках, где парит коршун,
Распластав величаво крестом крылья.
Пусть становится день ото дня горше
И трясёт надо мною полынь пылью;
Скоро осень забрызгает лес краской,
И седая зима не пройдёт мимо —
Всё творенье стремится ко мне с лаской,
Потому что ношу я Твоё имя.
Аркадий ГОНТОВСКИЙ. Шёпот света на тонкой грани
ВРЕМЯ ВОЛЧЕЕ
…да нехто неведы имя волчие
вместо агнечя приимет неразумием…
Азбуковник, XIII–XIV вв.
Над безмолвием в пелене снегов
Гибло, долго
Рвал пространство вой, проникая в кровь
Песней волка.
А кругом снега заметали след,
В белом вихре до кровоточия
Проглядел глаза и почти ослеп.
Слушал волчее.
Эти мысли черны.
Чуждой вере верны.
Кто не знает вины,
Заходи со спины.
Жажда требует крови пролитой.
Время вяжет по жизни проклятой.
Время гиблое.
Время волчее.
***
Сквозь нескончаемый январь,
Сквозь ночи, напролёт,
По-над моим окном фонарь
Продрогший свет поёт.
Он что-то помнит и тогда
Раскрашивает снег,
Так осыпается звезда,
Заканчивая век,
И падает с небес янтарь
Не нужный никому,
Лишь очарованный фонарь
Поёт, пронзая тьму.
***
А наутро шёл снег,
Шёл и шёл без конца.
И стоял человек,
Человек без лица.
Словно вынули душу.
В кромешной тиши
Он стоял весь наружу,
Человек без души.
Он протягивал руку,
И его одного
Снег ласкал, словно друга,
И летел сквозь него.
***
Повернёшь за холмом – и навстречу потянутся избы,
Тишиною оконных провалов глядят и глядят —
Вот идёт человек из неведомых далей отчизны,
Может, следом за ним и другие вернутся назад.
Словно старые люди, потянутся взглядом навстречу —
Может, кто-то родной? Может, будет ещё старикам
Напоследок тепла и простой человеческой речи
За столом, где друзья и наполнен наливкой стакан.
Но кругом тишина, только вскрик потревоженной сойки,
Только шорох листвы, это осень вздохнула опять.
Просто ей на роду вспоминать и оплакивать – скольких
Мы теряем по жизни, едва успевая понять.
Тишиной, как молитвой, пронизаны ветхие избы.
Осень сыплет листву ворожбою у тёмных окон.
Но сама ни во что уж не верит, а шёпота лишь бы
Ворожит по старинке и плачет, не помня о ком.
***
Между печалью и грустью
Камень горючий лежит.
Кто моё сердце отпустит?
Сколько ни пробовал жить,
Не было счастья – и только
Бусинка-детство в горсти;
Выйду из дома и долго
Буду по свету брести.
Буду идти без дороги,
Сколько останется сил,
