– Это должно меня успокоить? – скептически спросил инженер.
– Нет, – Левин улыбнулся шире. – Но и волноваться не о чем. Некоторые вещи находятся за пределами нашего контроля. Всё, что мы можем – делать лучшее, на что способны, и принимать результат.
– Философ, – хмыкнул инженер, но его лицо немного расслабилось.
Вскоре в командный отсек вошли Орлов и Мария.
– Всё готово? – спросил Орлов.
– Абсолютно, – подтвердил Левин. – Инжектор настроен идеально. Координаты Тау Кита загружены. Системы функционируют оптимально.
– Тогда начинаем обратный отсчёт, – Орлов повернулся к коммуникационной панели. – Всем членам экипажа: активация инжектора через десять минут. Примите безопасное положение.
Мария подошла к Левину.
– Нервничаешь? – тихо спросила она.
– Странно, но нет, – ответил он. – Пять лет я мечтал снова оказаться среди звёзд. И вот я здесь, готовлюсь совершить прыжок, который изменит историю человечества. Это… удовлетворение, не нервозность.
Она положила руку на его плечо.
– Я рада, что мы нашли тебя.
– А я рад, что вы не прошли мимо, – тихо ответил он.
Время неумолимо приближалось к моменту прыжка. Кондратьев занял место у консоли безопасности, готовый реагировать на любые непредвиденные ситуации.
– Две минуты до активации, – объявил Орлов. – Последняя проверка систем.
– Все системы в норме, – доложил главный инженер. – Инжектор на 100% мощности.
– Экипаж на местах и готов, – сообщил Кондратьев. – Медблок в состоянии повышенной готовности.
– Навигационные системы настроены на Тау Кита, – доложил штурман. – Курс проложен через подпространство.
– Одна минута, – сказал Орлов.
Левин закрыл глаза, мысленно проверяя все параметры, всё, что он настроил за последние две недели. Всё было идеально. Но оставалась та самая переменная, которую невозможно контролировать – случайность, хаос, квантовая неопределённость.
– Тридцать секунд.
Мария села рядом с ним, пристегнувшись к креслу. На её лице читалось волнение, но глаза сияли предвкушением.
– Пятнадцать секунд.
Корабль едва заметно вибрировал – инжектор набирал мощность, готовясь прорвать ткань обычного пространства.
– Десять… девять… восемь…
Орлов занял своё место, его пальцы легли на кнопку активации.
– …три… два… один… Активация!
Он нажал кнопку, и мир вокруг них перестал существовать.
Сначала была пустота. Абсолютная, непроницаемая темнота, словно само понятие света перестало существовать. Затем – ослепительная вспышка, и время растянулось, как резина, превращая секунды в вечность, а вечность – в мгновение.
"Русь-2" вошла в подпространство – измерение, где обычные законы физики не действуют, где двенадцать световых лет становятся всего лишь шагом через невидимый порог.
Для экипажа это переживание было подобно странному сну – они осознавали происходящее, но не могли полностью понять его. Только Левин, благодаря своему опыту общения с Памятью, ощущал подпространство иначе – как многомерную структуру, где информация и материя были одним и тем же.
Путешествие, которое в нормальном пространстве заняло бы десятилетия, продолжалось всего две недели. Две недели относительного покоя, во время которых экипаж адаптировался к странным ощущениям подпространства – мимолётным видениям, искажённому восприятию времени, необъяснимым эмоциональным всплескам.
И наконец, на пятнадцатый день пребывания в подпространстве, корабельные компьютеры начали обратный отсчёт до выхода в нормальное пространство.
