Каждый период был ценен не только для самого ГЦТК, но и для всего кукольного искусства, для каждого из профессиональных театров кукол бывшего СССР.
Первый – потому что в это время обобщались и формулировались законы театра кукол, как вида искусства, разрабатывались оригинальные портативные сценографические решения, которыми пользовались в отсутствии собственных помещений и сцен многие коллеги.
Второй – время консолидации профессионалов и любителей в единое сообщество, создания авторитетного «бренда», служившего и опорой, и защитой, время начала международной гастрольной деятельности и, конечно же, время, когда всеобщим достоянием становятся спектакли, вошедшие в «золотой фонд» русского и мирового театра, и связанные с ними многочисленные изобразительные, драматургические, технологические открытия.
«Третья жизнь» Театра Образцова – его академический период, пожалуй, самый спорный в творческом отношении, когда театр из «левых», авангардных перешел на «правое» крыло искусства. Но, ведь Искусство, как птица, не летает с одним крылом. Для полета ей нужны оба…
В новом здании на Садовой-Самотечной улице ГАЦТК – это уже не только театр, он становится крупнейшим в мире Центром искусства играющих кукол – с самой большой в мире труппой актёров-кукольников, с одним из крупнейших и уникальнейших Музеев театральных кукол, с единственной в России специализированной библиотекой, хранилищем документов, рукописей, фото, видео материалов, эскизов, чертежей кукол, декораций, с собственным Научно-методическим центром, громадными художественными мастерскими и т. д. К этому времени функция «всесоюзной кукольной лаборатории» перестала быть актуальной. Возникла и успешно работала сеть профессиональных вузов и театральных училищ, дававшая театрам и профессиональных режиссеров, и актеров, и художников.
Театр Образцова талантливо прожил большую, наполненную и содержательную жизнь. Как водится, ей сопутствуют разнообразные мифы. Так, читая в буклетах ряда теперь уже зарубежных театров кукол о периоде 40-х – 50-х годов, встречаешь мысль о том, что в это время театры «были вынуждены копировать репертуар Театра Образцова», «отказались от самобытности», «вступили в бесплодный период натурализма».
В действительности же Театр Образцова был первым из театров кукол СССР, кто отказался от «натурализма» как художественного метода, в то время, когда большинство других пользовались им вплоть до начала 60-х годов. Размышляя о натуралистических спектаклях 40-х – начала 50-х годов, С. Образцов писал: «…Если сейчас незнакомый мне автор приносит пьесу, я прежде всего читаю перечень действующих лиц: „Петр Иванович Чулков, 48 лет. Анна Степановна, его жена, 42 года…“ Дальше мне читать не надо. Пьеса не годится. Она „человеческая“… Товарищ автор, несите пьесу в Малый или на Таганку. Если пьеса хорошая, ее там великолепно сыграют. Мы можем сыграть только плохо».
Если кукольная драматургия периода «натурализма» создавала имитацию драматического спектакля своего времени, своеобразные «макеты», миниатюрные копии, то много позже – уже в конце 70-х годов, отвергнутый натурализм 50-х обернулся «театром манекенов», «третьим жанром», «тотальным театром» – имитацией успешных драматических спектаклей и театральных приемов 70-х – 80-х годов. Подобные спектакли создавались, как правило, на основе драматических пьес и по следам заметных драматических постановок.
