– Помни, Коленька, грамотность еще не раз пригодится, – приговаривала мать как-то поздним вечером, когда она пришла с работы и я был единственным, кто не спал, дожидаясь её, – умный человек не тот, кто прочитал много, а тот, кто знает мало, но может это правильно использовать.
– Женька не был умным? – в моем горле застрял ком, и голос мой задрожал. – Поэтому его убили?
Мать молчала какое-то время. Её сгорбленный силуэт, скрюченный в свету керосиновой лампы, отпечатался в моей памяти навсегда. Возможно, именно в тот момент я начал понимать эту женщину, непомерно несчастную, но в то же время сильную.
– Его убили, потому что он не был трусливым, Коленька, ты тоже не будь, но при этом ты должен стать умнее своего брата. Только тогда смерть обойдет тебя стороной.
В тот миг во мне что-то надломилось. Да, я знаю, мама не стремилась напитать эти слова колоссальным смыслом, скорее всего, она произнесла их импульсивно, не помышляя о том, что давала мне последнее наставление.
После этого мы легли спать. Лампа потухла, и лишь бледная полоса печного пламени проглядывала сквозь ночную черноту. Угли уже тлели, изредка потрескивая. Настя спала рядом со мной, обнимая меня одной рукой. А я не мог закрыть глаза, пребывая в плену смутного страха, внушаемого мне неизвестным существом. Несмотря на пережитый ужас, я не мог забыть его холодные белые глаза, искрящие первобытной ненавистью. Его злоба была осязаемой, я ощущал её раскалённые путы сквозь временную толщу, не в силах выбраться из этого мертвящего кокона. Болезненный сон встретил меня тревожными картинами. Я видел мёртвого Женьку, стоявшего рядом с моей кроватью. Из уголков его поникшего рта стекала чёрная кровь, он молча глядел в пустоту, сквозь меня, и не шевелился, подобно статуе Каменного Гостя*.
Глаза мои были открыты, и я тоже смотрел на него, чувствуя, как слёзы бегут по моему лицу. Я протянул к нему руку, но она прошла сквозь него, разгоняя образ усопшего, как туманную дымку.
– Ты должен быть умнее, – вдруг заговорил Женька, так и не глядя на меня, – только тогда ты не станешь как я.
– Но как? – я шептал, захлебываясь слезами. – Что мне делать, братишка?
– Нельзя оставаться здесь, – голос брата тонул в булькающих звуках, и кровь продолжала течь из его рта, – уходи отсюда, Коля, уходи сейчас же, иначе ОН убьёт их всех. Неужели ты не понимаешь? Он жаждет твоего одиночества!
– Белый человек? – я в неверии распахнул глаза. – Ты знаешь его?
– Знаю, – брат хрипло раскашлялся, – я не могу рассказать больше, просто верь мне и беги отсюда.
Его холодная рука схватила меня за запястье, рывком поднимая с лежанки. Он зажал мне рот ладонью, заглушая крик.
– Уходи, Коля! – он толкал меня к входной двери. – Он слышит нас, он видит нас, ты не спрячешься от него, даже умерев, но ты можешь спасти тех, кто еще жив.
– Кто он? – я вырывался, пытаясь сбросить с себя ледяные руки мертвеца. – Скажи мне!
Женька накинул куртку на мои плечи и пихнул ботинки одного из детей хозяйки. Я нехотя надел их, при этом продолжая беззвучно реветь и трястись.
– Он – тот, кто владеет нами, но не показывает этого. И только единицы из нас могут узреть его истинную форму, что вызывает его гнев. Ты оказался одним из тех несчастных, кому уготована участь беглецов. Ты будешь убегать всю жизнь, брат мой, ты не найдешь покоя, даже если умрёшь, но это случится очень нескоро, потому что он хочет видеть тебя живым. Верь мне, Коля, верь мне и беги подальше, туда, где простираются огромные города. Там ему будет сложнее найти тебя! Затаись в самых недрах гигантского муравейника, среди похожих на тебя детей. Найди новую семью и не говори им о своём прошлом. Живи в постоянном страхе и будь готов, что в любой момент он появится для того, чтобы вновь обратить тебя в бегство. Не возвращайся сюда, забудь о родных и не ищи их даже спустя годы, ибо он будет ждать этого. Уходи, Коля! Уходи и знай, что ты больше не увидишь меня.
