Ань-Гаррен: Ледяная королева - страница 7

По утра́м, приходя на кухню готовить завтрак, я находила ее на стуле, который занимала после готовки у печи. Стул был на диво теплым, и лишь после этого волтарка отправлялась на улицу.

Я исправно исполняла все обязанности по дому одна целых две недели, пока ко мне не нагрянул первый гость. Вернее, не гость вовсе. Рано утром, когда я еще не собиралась вставать, в дверь заколоти́ли с такой яростью, что спросоня подумала: "пожар приключился". За дверью стоял мужчина, закутанный в меха́ с головы до пят.

– Где старик? – спросил он на общем наречии.

– Я за него! Теперь я хозяйка! – сонно проскрипела я, кутаясь в теплый вязаный халат, даже не успев умыться.

– А! Новая хозяйка! Здравствуй! – поклонился мне мужчина, насколько позволяли громоздкие меховые доспехи.

– Так что вам нужно? – поинтересовалась, уже улавливая какой-то непривычный шум на улице.

– Больной у нас… Надо бы оповестить и больного разместить. Выморозился болезный по дороге, примешь?

Я часто заморгала, пытаясь вспомнить, писал ли старик что-то об этом в справочнике.

– Приму, – неуверенно пролепетала.

– А меня Джонас звать, – протянул он мне перчатку, облепленную кусками льда.

– Эльми… Где больной?

– Сейчас принесут. Укажи комнату.

Я показала на старую комнату старика, в которую так и не решилась въехать, заняв одну из "оранжерей" на втором этаже.

В дом действительно внесли закутанный сверток на носилках. Когда с лица его откинули шарф, я увидела обезображенные морозом ткани лица. Страшно. Сообразила, что нужен лекарь, и пошла вывешивать голубой флаг. Когда вернулась, обмороженного уже раздели и укутали в два одеяла, найденные тут же в шкафу.

– Я останусь с ним. Знаю, что делать надо, пока лекари не придут. Подсобишь, красотка? – попросил Джонас.

Хотелось сначала влепить наглецу пощечину, но лицо у него было взволнованное, вероятно, он просто забыл, как меня зовут, и я смирилась.

– Говори, чем помочь, – только и смогла вымолвить.

Приехавший через три часа лекарь, запорхал над больным, загрузил меня работой по самые уши, да и Джонаса тоже, так еще и готовить на них всех пришлось. А потом и комнаты пригодились, потому что все трое мужиков остались на ночь.

Познакомилась я и с лекарем, что работал в лечебнице в Торговом городе и выезжал на вызовы в Дом отчаянья, когда был нужен. Высокий худой человек, чьи глаза были столь же невозмутимы, сколь и внимательны. Длинные, немного крючковатые пальцы, бледная на вид кожа. Безучастный на первый взгляд доктор слишком уж внимательно относился к потребностям пациента. А командирский тон, которым он отдавал приказы медицинского толка, резко меняя стиль речи, пугал меня гораздо больше, чем его отстраненный взгляд.

С другой стороны – живой и вечно двигающийся, будто его волтарка за попу укусила, Джонас. Расслаблялся только после обеда или ужина. Вечно жевал какое-то сухое на вид мясо, неохотно деля его с волтаркой. Зато он и воды принесет, и печь затопит, и картошку почистит… помогал мне по хозяйству, не высказывая ни тени недовольства.

А когда срок вынужденного гостевания больного закончился, и все трое отчалили, мне оставили подарок от Торговой компании со священного полуострова Бикайн: огромный альбом для эскизов, ну, или книга для записей, обитый кожей и инкрустированный стекляшками. Но красивый.

***

Две недели протекли в однообразном течении, нарушаемом лишь дважды проехавшими в сторону ущелья торговыми караванами, и однажды – вернувшимся обратно. Я наблюдала за ними из окна́, будто за медлительными реками, текущими вдалеке. Длинные вереницы крытых повозок, карет и лошадей, закутанных в попоны до самых ушей, совсем не напоминали тех волосатых и коренастых лошадок, что выводили в Ледяном королевстве. Это были высокие, сильные животные, явно не привыкшие к морозу.