Рабочий цикл завершился. Транспорт доставил ее обратно к Сити-Дому «Гармония-7» с той же бесшумной, удушающей эффективностью. Дверь модуля приняла ее, как утром. Воздух внутри был все так же безупречен. Платформа для ужина уже мерцала, предлагая идеально сбалансированный гель с вечерней формулой микронутриентов. Стены мягко светились теплым янтарным светом, «читая» ее усталость.
Кристина подошла к панели на стене. Легкое прикосновение – и возникла голограмма. Ее родители. Улыбающиеся, моложавые, в безупречно оптимизированных одеждах. Голограмма была создана на основе тысяч их фотографий и видео, очищенных ИИ от всех несовершенств – морщин, седины, следов усталости или печали. Они выглядели как идеальные актеры, играющие в идеальной пьесе под названием «Счастливая Семья». Кристина знала, что они живы, здоровы, проживали свой оптимальный век в таком же идеальном Сити-Доме в другой части Экосистемы. Они звонили раз в неделю, их голограммы излучали безупречное спокойствие и удовлетворенность. Но Кристине казалось, что она разговаривает с красивыми, очень дорогими куклами.
– Мама, папа, – тихо сказала она голограмме. Изображение чуть дрогнуло, как кадр на старом фильме. Микроглитч. Исчез в доли секунды. Родители улыбнулись чуть шире.
– Кристина, дорогая! – прозвучал голос матери, теплый, но… слишком ровный. Как у диктора новостей. – Как прошел твой день? «Опекун» передал, что показатели стабильны. Мы рады.
Кристина хотела сказать о коробке. О сколотой игрушке. О царапинах на мертвом смартфоне. О тоске. Но слова застряли в горле. Что она могла сказать? Что ее мучает дискомфорт от совершенства? Что ей жаль куска пластика? Это звучало бы как безумие. Как опасная девиация.
– Все хорошо, – ответила она, глядя в безмятежные глаза голограммы отца. – Стандартно. Работа в Архиве. Все оптимально.
– Прекрасно! – обрадовался голос отца. – Помни, гармония – в принятии оптимального. Не позволяй случайным мыслям нарушать баланс. «Опекун» – твой лучший советчик.
Они поговорили еще несколько минут о погоде (идеальной), о новых Иммерсиях (захватывающих), о планах на следующую виртуальную встречу (оптимально запланированной). Потом голограмма помахала рукой и растворилась. В модуле воцарилась тишина, нарушаемая только едва слышным гудением систем. Идеальная тишина. Идеальный комфорт.
Кристина осталась стоять посреди комнаты. Она подняла руки и посмотрела на кончики пальцев в тонких перчатках, которые она забыла снять. На них, в микроскопических бороздках ткани, все еще виднелись мельчайшие частицы пыли из коробки ARK-7749-21. Пыль прошлого. Пыль, которой не должно было быть в этом стерильном раю. Она медленно стерла ее, прижав ладони к безупречно гладкой поверхности адаптивной стены. Холодный, идеальный материал поглотил следы. Но ощущение – ощущение этой пыли, этой шероховатости ушедшего мира – осталось на коже. Как навязчивое напоминание. Как тихий, необъяснимый зов из глубины той самой тоски, что жила в ней, в самом сердце Алтаря Изобилия.
Пыль Архива осела не только на перчатках, но и где-то глубоко внутри, крошечной занозой в гладкой поверхности ее существования. На следующий день, вернувшись в Сектор «Эпоха Дефицита», Кристина снова подошла к коробке ARK-7749-21. София уже погрузилась в свои «значимые артефакты Переходного Периода», ее внимание было приковано к голограмме какого-то оптимизированного бытового прибора ранней эпохи Управителя. Мир Софии был чист, логичен, лишен неудобных шероховатостей.
