Блаженны чистые сердцем - страница 14

После расстрела 9 января начали формироваться боевые дружины. В импровизированных лабораториях изготавливали бомбы. Лена работала в Петербургской боевой организации эсеров. На её обязанности была доставка бомб дружинникам. Помню её рассказ об одном случае. Она носила бомбы, подвешенные за пояс под юбкой. Юбки тогда в моде были широкие и длинные до пят. Но она не учла высокий порог в подворотню, перешагивая через который необходимо было юбку приподнять, при этом бомбы становились видны. У ворот дежурил дворник, который, как и все дворники, по совместительству служил в полиции и обязан был наблюдать за жильцами. Он подозрительно оглядел приближающуюся курсистку. Отступать было некуда:

– Какая изумительная заря сегодня! – сказала Лена, и в тот момент, когда он обернулся, барышня уже перешагнула порог. Приветливо кивнув, пошла дальше.

Но, как веревочке не виться… Вскоре ее арестовали по громкому делу об экспроприации в Фонарном переулке.

Я увидела Даню нескоро: когда его привели ко мне на свиданье в Дом предварительного заключения. Это был совсем другой ребенок, которого я не могла себе представить – живой, быстрый, ртуть. И такой красивый, что сердце замирало у всех, кто на него смотрел. В «предварилке» он нарушил все порядки, ему не решались сказать «нельзя». Свиданья происходили в отдельных камерах нижнего коридора. Присутствовал в этот день помощник начальника Александр Титович, добрейшей души человек. Он повесил Дане на курточку все свои ордена, а Данька выбежал в коридор и бегал из комнаты в комнату, чтоб хвастать. Титович бегал за ним с самым несчастным видом, но ничего не решался ему запретить. А мы с Олей были рады: вся нелегальная переписка женского корпуса шла через нас, а в этот день можно было передавать, что угодно.

Она была взята с партией оружия. Улики были налицо. Её посадили в «предвариловку» и передали военно-полевому суду. В то время это была неминуемая дорога на расстрел. Лена пыталась бежать, симулируя сумасшествие, и добилась-таки перевода в психиатрическую больницу. Несколько месяцев, проведённых там среди сумасшедших, под постоянным надзором, когда надо было круглые сутки играть роль помешанной, едва в самом деле не свели её с ума. Но она показала исключительную силу воли и, распропагандировав одну медсестру, с её помощью подготовила побег. Но в последнюю минуту он сорвался. В назначенный день начальство сменило её сообщницу. Лену снова перевели в Литовский замок.

Родители метались, но на смягчение её участи не было никакой надежды. Бабушка наняла известного крупного адвоката Гузенберга, очень красноречивого и ловкого. Этот адвокат впоследствии прославился участием в защите Бейлиса. Гузенбергу удалось добиться освобождения Лены на одну ночь перед судом для прощания с родными, под залог 25 тысяч золотых.

Выручил дядя Гриша – «яичный фабрикант», почти разорившийся после этой операции. Товарищи раздобыли фальшивый паспорт. Ее переодели прислугой, повязали платочком и загримировали по-бабьи, дали в руки провизионную корзинку из ободранной ивы. После этого она перешла на другую квартиру, где переоделась в приготовленное платье богатой барыни, в огромной шляпе со страусовым пером, которая ей очень шла, и на извозчике двинулась к Финляндскому вокзалу. Приехав в Гельсинфоргский порт на поезде, она встретила незнакомого мужчину, который должен был играть роль её мужа в путешествии, после чего, обменявшись паролем, перешли на «ты» и взошли на пароход.