После того как Степан с первого дня привлек всеобщее внимание, я стал невольно замечать некоторые особенности его поведения, которые явно отличали общительного мальчика от остальных детей. Самый первый признак – он не мог долго сидеть на одном месте (в буквальном смысле этого слова). Уже через несколько секунд после того, как он сел, он начинал ворочаться и привставать со стула, намереваясь изменить позу. А если ему запрещали вставать, он подкладывал руки под ноги и пытался подняться на них вверх, старательно отрывая ступни от пола. После нескольких таких попыток Степан падал под недовольные возгласы воспитателей.
Его жестикуляция, начиная с локтя и заканчивая кистью, порой была так активна, что когда он крутил руками у лица, то вызывал рябь в глазах своим мельтешением. Если пространство позволяло, он махал руками как мельница, попеременно приседая безо всякой на то причины или требования. Примечательно, что начав приседать, коротко, буквально на несколько сантиметров, он мог спонтанно и так же спонтанно перестать. Помню, как мы стояли у окна и смотрели как дворник убирает опавшие листья, когда Степан вдруг неожиданно начал приседать, а дети засмеялись, не до конца понимая причину его поведения. Но уже через мгновение приседания закончились, перейдя в не настолько активную жестикуляцию и мимику.
Еще, бывало, Степан начинал топать ногой, излагая просьбу, и волна от соприкосновения стопы с полом доходила до его затылка, быстро приводя прическу в негодность. Я как сейчас помню его большие карие глаза и темные волосы, подстриженные под каре. Примечательно, что моргал Степан очень редко, быстро и непоследовательно переводил взгляд с одного объекта на другой за доли секунды. А если он говорил, то максимально громко, но к его голосу все достаточно быстро привыкли. Детям Степан казался очень необычным ребенком, который пытался завладеть их вниманием, но не более того (на мой взгляд, разумеется). Именно с этим человеком тихому, вдумчивому и осторожному мне было комфортно играть, так как он всегда говорил то, что хотел, а я его слушал, не внося в игру никаких изменений, не осуждал, не толкал и постоянно спрашивал его о родителях. Все это, в купе с игрушками и конфетами, продлило нашу дружбу аж до школы и на несколько учебных лет.
Когда у Степана что-то не получалось, он топал ногой, картинно заламывал руки и уходил в дальний угол подальше ото всех. Девочка, которая сидела от него по правую руку за обеденным столом, шла за ним и спрашивала, что случилось, желая ему как-то помочь. Но он картинно размахивал руками, привлекая всеобщее внимание, а когда ему это наконец удавалось, Степан нетерпеливо тыкал пальцем в брошенную на пол книгу и уже тогда принимался громко причитать, что стихотворение никак не хочет запомниться, и это огорчает его больше всего на свете.
В ответ девочка предлагала ему выучить стихи вместе и вернуться к ребятам, чтобы поиграть с его же игрушками. Так уговаривать его приходилось достаточно долго.
Помню, как я болел и целый месяц не ходил в группу. А когда пришел, Степан выбежал, открыв дверь мне навстречу, и крепко обнял меня со словами: «Мой друг вернулся!» За это я по сей день благодарен этому необычному человеку.
Советы к главе
В связи с вышесказанным, мне хотелось бы подвести черту под тем опытом, который мне на данный момент удалось осознать и систематизировать у себя в голове касательно ранних детских лет.
