У Золотых ворот догнал переяславцев Изяславов дружинник верхом на коне и ко Всеволоду обратился:
– Князь, брат твой спрашивает, куда ты поехал на ночь глядя? Погостил бы у него.
– Иль не всё ещё мне высказал князь киевский? – сердито усмехнулся Всеволод.
Дружинник примолк, не зная, что сказать на это.
– Пусть лучше мне ветер в открытом поле песни поёт, нежели родной брат на меня орать будет, – продолжил Всеволод. – Передай Изяславу, что ежели он мудрым князем прослыть хочет, то пусть речи свои на тех невидимых весах взвешивать научится, кои в душе у каждого человека имеются. Слово, как и злато, тоже вес и ценность имеет.
Передал дружинник слова Всеволода Изяславу. К тому как раз супруга пришла. Гертруда вступила в светлицу и прислонилась округлым плечом к дверному косяку, с небрежной улыбочкой глядя на мужа.
Изяслав велел дружиннику удалиться, а сам сел в кресло.
– Ну что, муженёк, перессорился с братьями? – прозвучал негромкий едкий голос Гертруды, в котором слышался едва заметный мягкий акцент.
– О чём ты? – поморщился Изяслав, бросив на жену косой взгляд. – Размолвились мы со Всеволодом, всего и делов!
– Сегодня ты со Всеволодом размолвился, вчера поссорился со Святославом… – Гертруда раздражённо заходила по комнате. – Разума ты лишился, свет мой! Не таковские у тебя братья, чтоб понапрасну обиды терпеть, а ну как оба за мечи возьмутся!
– За меня Бог и Правда Русская[31]! – воскликнул Изяслав и потряс кулаком. – Не посмеют братья мои закон преступить, потому как отцом нашим он составлен и нам завещан.
– Дивлюсь я твоей самоуверенности, муж мой, – проговорила Гертруда, замерев на месте. – Ради власти и богатства люди порой отцов, матерей, братьев жизни лишают, примеров тому множество, а ты за Русскую Правду спрятался и успокоился. Вместо того чтобы клин между братьями своими вбить, ты сам их на себя исполчаешь.
– Не дойдёт у нас до войны, – махнул рукой Изяслав и поднялся с кресла.
Ему вдруг опротивел этот разговор. Разве дойдут его слова до женщины, в роду которой постоянно творились злодейства между кровными родственниками.
– Семена раздора вы уже посеяли, братья Ярославичи, теперь ждите всходов! – гневно бросила Гертруда в спину удаляющемуся Изяславу.
Глава вторая. Не копьём, а умом
В лето 6573 (1065) пошёл Святослав, князь черниговский, на Ростислава.
Повесть временных лет
Гигантской широкой дугой от полноводного Днестра до Верхней Волги раскинулись на южных рубежах Руси холмистые степи, уходившие к обласканным горячим солнцем берегам Сурожского моря[32] и к лесистым предгорьям Кавказа. Немало племён прошло здесь, направляясь с востока на запад, немало сражений видела эта земля. И по сей день белеют черепа и кости людские в степном разнотравье, напоминая о лихих годах.
На заре нашей эры пришли вдруг в движение народы, жившие за Рипейскими горами[33] и на среднеазиатских равнинах. Словно от камня, брошенного в неподвижное озеро, пошли нашествия за нашествием, как круги на воде. Что явилось тем камнем? Эфталиты[34], напавшие на Кушанское царство[35], или кочевники жуань-жуани[36], изгнавшие гуннов[37] из Китая, – неизвестно.
Обширные степи от Дона до Кавказского хребта в те времена занимали аланы[38], соседями которых были сарматы[39], расселившиеся в Крыму и по берегам Днепра. Сарматов потеснили готы[40], обосновавшиеся у берегов Понта Эвксинского[41], а также славяне, захватившие земли в междуречье Днестра и Южного Буга. В ту далёкую пору не обходилось без кровопролитий, когда сосед пытался потеснить соседа, однако до бессмысленных истреблений людей и уничтожения жилищ дело не доходило. Пока не пришли гунны…
