– А… – растеряно выдал я.
Этот ответ меня совсем не просветил. Но тут мне пришла еще одна идея.
– Но друг мой, тогда ты араб! – крикнул я ему. – Ведь эта конюшня на аравийской земле.
– Нет, дружок, – ответил Бобби, – как хозяин мог купить меня в его же собственной конюшне? Меня выкупили из конюшни моего первого хозяина, одного лорда, и привезли меня сюда на корабле. Меня поднимали и снова опускали в большом деревянном ящике, на канатах, с лебедками, с криками, была такая суматоха…
– А… – вырвалось у меня снова.
Все это было немыслимо для меня. Ящики, лебедки, канаты – и это так путешествуют лошади? Я вот сам поднялся на корабль, без всякой суматохи и криков. Но промолчал об этом. Поразмышлял. И спросил его:
– А где жил твой хозяин-лорд?
– Не знаю…
– Может, в Кифисье? – спросил я, чтобы подвести его к нужному мне выводу.
– Почем мне знать? Слово «Кифисья» я слышал часто, но не знаю, где это.
Ох, как жаль, что лошади такие невежды, сказал я про себя. Говорит, что англичанин, а не знает, где родился. И я спросил его опять:
– А на каком языке говорили на твоей конюшне?
– На английском. Мне говорили «найз бой» и «файн троттер», что значит «хороший мальчик» и «отличный рысак»…
– Значит, ты родился на английской земле, – перебил я его с восторгом, – и правильно говоришь, что ты англичанин. А я родился в Кифисье, где говорили по-гречески, так что я грек. Видишь теперь, что мы не совсем земляки.
Меня переполняла радость. Мой вывод казался мне яснее ясного, и я часто-часто завилял хвостом. Но Бобби, однако, остался в сомнениях.
– Но кем были твои отец и мать? – спросил он.
– Не знаю. Я их не видел.
Бобби смотрел на меня все более задумчиво.
– Думаю, важно, кто твои родители, греки или англичане, а язык, на котором говорят на твоей конюшне не имеет значения, – сказал он. – Я знаю, что Дейзи, когда хочет похвастаться, говорит, что ее мать…
– Ох, братец, оставь Дейзи в покое! – сказал я раздраженно. – Я тебе толкую, что я на самом деле грек.
Я задрал хвост и вышел из конюшни.
Должно быть лошади действительно тупые, сказал я про себя.
Но Бобби был добр ко мне, и отнесся по-дружески, так что я устыдился своих мыслей и снова вернулся в конюшню с целью сказать ему доброе слово.
Бобби все еще стоял в задумчивости.
Увидев меня, он опустил голову, окинул добрым взглядом и сказал:
– Знаешь что?.. Осмелюсь сказать, то, что делает тебя греком или англичанином это твое имя. Как тебя зовут?
– Буян. По-гречески будет – Магас.
– Тогда ты грек. А меня зовут Бобби, так что я англичанин. И Дейзи англичанка. Такова правда жизни.
Конечно, так оно и было.
От радости я лизнул Бобби в нос и убежал вприпрыжку.
Все-таки некоторые лошади не совсем уж тупые, сказал я про себя.
Я помчал в сторону дома чтобы отыскать своего Лукасика. На зеленой лужайке, что расстилалась перед домом, торчала лейка, она поворачивалась вокруг себя и разбрызгивала воду. Стояла невыносимая жара, трава же отдавала приятной прохладой.
Я забежал под струйки воды, повалялся на травке, покувыркался, отряхнулся и, освеженный, побежал к дому.
Парадный вход был закрыт. Я обошел вокруг дома, наткнулся на веранду, забрался на нее и прошел в широкую стеклянную дверь – она была открыта нараспашку, а оттуда вошел в гостиную.
Стол был накрыт, но в комнате никого не было.
Внезапно я услышал голос Лукаса и смех Ани, самой резвой из двух близняшек.
