Вне себя от радости, я побежал на голоса и оказался в огромном мраморном зале: тут и там были разбросаны ковры, по углам стояли кадки с растениями, а на столах и пристенных столиках – цветы.
В глубине, вокруг стола, уставленного стаканами и рюмками, расположилась вся семья, вместе с незнакомцем Христо.
Было очень красиво и к тому же прохладно, и я остановился, чтобы сориентироваться и убедиться, что я нахожусь в доме, а не в саду – так много было повсюду цветов.
На моей спине осталась вода и она меня несколько раздражала. Я снова встряхнулся и повалился на ковер, чтобы просушиться.
Но в это же время в глубине зала раздались голоса, их все перекрывал голос госпожи Васиотаки. Застигнутый врасплох, я вскочил на лапы.
– Вон, вон! Уберите его вон, эту пакость! Пропали наши ковры!
Из дома пропали ковры? Какой же наглец посмел их тронуть, когда я здесь?!
Я вспомнил хвалебные слова Мицоса о моей чистопородности и стал возбужденно подпрыгивать от желания сделать что-нибудь хорошее.
– Вон! Вон уберите его! – вопила разгневанная хозяйка, хлопая руками в мою сторону.
Я бросился вперед на помощь, гавкая, чтобы выразить свою преданность.
Кто же был злодей? А вот Христо, иностранец, улыбается там тихо в своем кресле.
Конечно же это он злоумышлял насчет наших прекрасных ковриков. Поэтому я ринулся к нему.
Но едва я сделал шаг, как госпожа Васиотаки поднялась с места.
– Йоргос, ради бога, уведи его прочь, эту пакость! – крикнула она своему мужу. – Погляди-ка только! Что это такое?!
Что-то мокрое натекло мне в глаз, мешая видеть. Я склонился над ковром, обтер липкую грязь и, снова свободный, с лаем бросился на гадкого Христо.
Но тот, вместо того, чтобы вскочить, протянул руку и позвал меня.
– Ко мне, ко мне, спокойно, – тихо сказал он.
Госпожа Васиотаки теперь была вне себя от ярости.
– Грязь! – крикнула она. – Грязь на белом коврике! Вон, вон, Буян! Уберите его прочь!
– Не волнуйся, Марина, душечка! – доброжелательно сказал мой хозяин. – Пусть хоть разок твои ковры испачкаются, так, для разнообразия…
– Йоргос, что ты говоришь такое!.. Да где это видано?! Теперь у нас еще и собаки в гостиной будут?! Мицос, Христо, ты, Ева, что вы там сидите и хохочете, уберите его вон, выгоните эту пакость…
Я снова подбежал к Христо и встал у его ног, виляя хвостом, уши навострил – старался понять, о чем речь.
То, что моя хозяйка сердилась на меня, я уже почувствовал. Но из-за чего, спрашивается?
Ковры все были на своих местах. Что я ей сделал? А та, все больше раздражаясь, говорила своему сыну:
– Мицос, ну пожалуйста, серьезно, убери его за дверь!
Мицос встал и взял меня за ошейник.
– Несчастный, грязненький, глупый Буян! – сказал он, похлопав меня по спине. – Чего ты хочешь от домохозяйки с Хиоса!*
– Держи его крепче, – сказала госпожа Васиотаки, нажимая на колокольчик. – Сейчас придет Сотирис и заберет его. Ну и ну! Погляди-ка, сколько грязи он занес в дом! Сотирис, прикажи слугам, все равно они там бездельничают, пусть уберут собаку и немедленно отдадут ее Али, пусть ее вымоют и привяжут на конюшне…
– Ну уж нет, душечка, – возразил господин Васиотакис. – Пусть пес получше узнает дом, иначе как он будет его охранять?
– Ничего не хочу слышать! – крикнула хозяйка. – Пусть его сначала вымоют, пусть вычистят, а потом посмотрим. Уведи его, Сотирис, и сходи за шваброй и ведром с водой, убери эту грязь отсюда…
