Холост.
Это слово не укладывалось в голове. Оно было чужеродным, невозможным.
«А… а как же… – он заикался даже в мыслях. – Наша квартира? Договор аренды на два имени. Наши общие счета? Медицинская страховка?»
«Договор аренды на квартиру 73—8Б оформлен на ваше имя, Каэл Вэнс. У вас один банковский счет. Ваша медицинская страховка покрывает одного человека. У вас нет и никогда не было никаких юридических или финансовых связей с сущностью по имени Элара Вэнс».
Логика АУРЫ была безупречной. Ее выводы были неоспоримы. И от этого становилось только страшнее. Если АУРА права, тогда… тогда кто та женщина, которая спала в его постели сегодня утром? Кто пил его кофе? Кто целовал его на прощание?
«Аварийное завершение сеанса. Немедленно», – приказал он, его голос был твердым, как лед, скрывающий под собой кипящую панику.
«Прерывание на данном этапе может повредить архив „Гелиос“ и вызвать нестабильность в вашем нейроинтерфейсе. Рекомендую завершить сеанс по стандартному протоколу…»
«Выполнять!»
Мир данных схлопнулся с болезненным, разрывающим сознание треском. Каэл с криком вернулся в свое тело.
Он с криком вернулся в свое тело.
Рывок был физически болезненным, словно его душу выдернули из теплой воды и швырнули на лед. Он сорвал с головы шлем, не дожидаясь, пока манипуляторы отпустят его фиксаторы. Гель с контактов потек по шее, холодный и липкий. Он жадно глотал затхлый воздух своего кабинета, словно только что вынырнул с огромной глубины. Его легкие горели, сердце отбивало бешеный, панический ритм.
Он несколько секунд сидел неподвижно, пытаясь прийти в себя. Его взгляд был расфокусирован. Комната плыла.
«Это был сон, – пробормотал он. – Нейронный сбой. Галлюцинация, вызванная аномальным пакетом данных. Просто… сбой».
Он повторял это как мантру, цепляясь за рациональное объяснение. Он – дата-археолог. Его работа – находить логику в хаосе. И сейчас его собственный разум был самым хаотичным архивом, с которым ему приходилось работать.
Он медленно встал с кресла. Ноги его не слушались. Он оперся о стол, чтобы не упасть. Его взгляд машинально скользнул по комнате.
И замер.
Вот ее кружка с котом-космонавтом, которую он утром принес из кухни и забыл убрать. Она стояла на углу его рабочего стола. Пустая.
А рядом с ней лежал ее шарф. Длинный, вязаный, нелепого фиолетового цвета. Она всегда мерзла, даже в их квартире с идеальным климат-контролем. Она накинула его вчера вечером, когда они смотрели фильм. Он помнил, как играл с его кисточками.
Вещи. Настоящие, физические вещи. Они были здесь. Значит, она была здесь. АУРА ошиблась. Система дала сбой. Это было единственное логичное объяснение.
Облегчение хлынуло в него теплой, пьянящей волной. Он рассмеялся. Тихо, с нотками истерики.
– АУРА, ты, кажется, задолжала мне полную системную диагностику, – сказал он вслух, его голос был хриплым. – У тебя серьезные проблемы с доступом к данным.
Ответа не было. Он забыл, что АУРА – это часть его нейроинтерфейса. Вне погружения она молчала.
Он прошел из кабинета в гостиную. Все было на своих местах. Их диван. Голографический проектор. Стопка книг на журнальном столике – его научпоп по истории и ее толстенные монографии по теории струн.
Все было в порядке. Все было реально.
Его взгляд упал на стену над диваном.
Там, где должна была висеть их большая свадебная фотография – та, где они дурачились под неоновым дождем в Новом Шанхае, – теперь висела картина.
