– Ходят слухи, что Юлий может быть его настоящим отцом, – продолжил Антоний.
– Сомневаюсь, на момент рождения Брута Цезарю было около пятнадцати лет, – возразил Флавий.
– Тем не менее, это обстоятельство – единственное, чем я могу объяснить его просьбу. Незадолго до сражения здесь, близ Фарсала, он просил пощадить Марка Юния в случае, если тот попадет в плен или ему будет угрожать опасность.
– Что, посмотрим, насколько был прав Цезарь, когда приблизил его к себе.
Воцарилось молчание. Мужчины какое-то время наслаждались вином. Несколько бочек этого напитка, найденные в лагере Помпея, оказались слишком хороши, чтобы оставить его там. Но каждую бочку предварительно проверили на наличие яда старым способом – заставив попробовать его одного из рабов Помпея.
Вскоре гость покинул палатку Флавия, оставив того наедине с племянником.
– В конце этой недели Антоний отправиться обратно в Рим. Ты, Квинт, поедешь вместе с ним. Передашь письма членам семьи, распоряжения управляющим и клиентам.
– Я разочаровал тебя? – спросил юноша, не сумев скрыть боль и обиду.
– Нет, но, думаю, что твое место не здесь. Мне необходимо, чтобы кто-то, кому я могу доверять, находился в Риме. Ты можешь войти в сенат по праву рождения и будешь представлять там род Флавиев в мое отсутствие.
Квинт успокоился и даже преисполнился гордости. Дядя не только не отвернулся от него, но и поручал ему фактически заботу о семье в его отсутствие.
***
Неделя, данная Антонию для сборов, неудержимо подходила к концу. В один из дней он пригласил Марка с племянником посетить Фарсал:
– Мне кажется непростительной ошибкой биться здесь и не побывать в самом городе.
– Не думаю, греки будут нам рады[3]. Если помнишь, Фессалия поддержала Помпея. Поэтому Цезарь отправил сюда два легиона сразу по прибытии в Грецию.
– Но теперь Великий повержен, а мы заслужили право на отдых и развлечения. Греция признала силу Рима, как женщина покоряется мужчине. Как преданная жена не имеет права в чем-либо отказать супругу, так и гречанки должны принять нас. Они, скажу я вам, очень хороши! Когда последний раз вы были с женщиной? – усмехнулся Антоний.
– Ты можешь думать о чем-то, кроме вина и женщин? – спросил Флавий.
Квинт покраснел, чем вызвал смех Антония.
– Давно пора это исправить. Мне бы хотелось посетить какую-нибудь знаменитую гетеру[4], но так быстро с ними не договориться.
Мужчины провели вечер в городе, посетили несколько таверн, задержавшись в последней до утра. Вновь пили вино и слушали юношу, исполнявшего печальные греческие песни под аккомпанемент лиры и флейты.
– Сколько стоят эти музыканты? – спросил Антоний девушку, которая принесла им очередную бутылку вина и жареное мясо. – Я с удовольствием купил бы их.
– Они свободные странники. Ходят из города в город, развлекая господ пением и игрой за деньги.
– А ты? – продолжил легат, ничуть не расстроившись, обнимая девушку за талию.
– Я не продаюсь, но с удовольствием вернусь к тебе позже, – улыбнулась та и отошла к другому столу.
– Желаю тебе приятно провести время, – произнес Флавий. Щедро расплатившись, он покинул зал. Квинт нехотя пошел следом.
– Твой дядя слишком строг, – крикнул ему вслед Антоний. – Но в Рим ты поедешь вместе со мной…
На улице Флавий дождался племянника.
– Ты юн и мало видел в жизни, поэтому будь осторожен, – произнес он, оседлав коня.
Мужчины неспешно двинулись в сторону лагеря, храня молчание. Сцевола задумался о том, что его возвращение домой откладывается на неопределенный срок. Квинт предвкушал путешествие с Антонием.
