Вклад. Слово резануло, как пощечина. Она не вносила вклад. Она продавалась.
Первые часы были адом осознания. Имплант, и раньше не дававший покоя, теперь превратился в живого паразита под кожей. Он не просто вибрировал при уведомлениях – он ныл постоянно, тонким, высоким гудением, ощутимым в костях. На сетчатке, поверх реального мира, теперь постоянно висели дополнительные слои данных: ее текущий «Индекс Эмоциональной Отдачи» (ИЭО), график «Семантической Насыщенности Мыслительных Процессов», предупреждения о «Потенциально Дисгармоничных Аффектах». Каждый вздох, каждая мимолетная досада или вспышка тепла к Мише фиксировались, измерялись и тут же влияли на ее стремительно растущий, но хрупкий рейтинг Спонсора Альтруист-Омега.
Но настоящий кошмар начался ночью. Когда Миша, получив усиленную дозу паллиатива (уже чуть лучшего качества – первый крошечный плод ее сделки), наконец уснул ровнее, Элина попыталась последовать его примеру. Сон не шел. Страх перед тем, что ее сны станут достоянием Системы, создавал порочный круг бессонницы, которую имплант тут же регистрировал как «Неоптимальный паттерн восстановления» и снижал ее ИЭО. Когда она наконец провалилась в забытье, сон был хаотичным, полным образов падающих цифр, серых стен, сжимающихся клеток, и лица доктора Карины, говорящего беззвучно: «Ресурсозатратная единица».
Проснулась она с ощущением жуткой опустошенности и… унижения. На внутреннем дисплее горел отчет: «Анализ цикла REM. Выявлены устойчивые паттерны тревоги (87%), страха отвержения (72%), агрессии к Системе (41%, пороговое значение). Семантическая ценность: средняя (тема социальной несправедливости). Вклад в ИЭО: +0.3». Ее кошмары были проанализированы, оценены и зачтены в пользу повышения рейтинга. Они стали… данными. Сырьем. Ценой.
Алексей заметил перемены сразу. Не только чуть лучший паллиатив для Миши. Он видел, как Элина вздрагивает от невидимых импульсов импланта, как ее взгляд становится рассеянным, устремленным куда-то внутрь, на эти проклятые внутренние дисплеи. Он видел синяки под ее глазами, глубже прежних.
«Эля… что они с тобой делают?» – спросил он однажды утром, схватив ее за руку, когда она автоматически тянулась к репликатору. Его голос дрожал.
Она отстранилась, машинально проверив ИЭО – небольшой спад из-за физического контакта и его эмоций. «Что нужно. Ради него». Она кивнула в сторону Миши, который слабо улыбался, смотря мульт-голограмму чуть четче обычного – еще один микро-бонус.
«Ради него? Или они тебя уже сломали?» – в голосе Алексея звучала горечь и страх. «Ты не видишь себя? Ты как… как зомби. Ты разговариваешь с этими цифрами в голове! Они высасывают тебя!»
«Они дают ему шанс!» – вырвалось у Элины резко. На сетчатке вспыхнуло предупреждение: Повышение тона. Агрессивные интонации. Риск снижения ИЭО. Рекомендуется коррекция. Она заставила себя сделать глубокий вдох, выровнять голос. «Смотри». Она мысленно активировала общий доступ к данным. Над Мишей, вместо пульсирующего 1.5%, теперь светился оранжевый нимб с цифрой 3.2%. «Видишь? Три целых два. Это… это рост. Надежда».
Алексей посмотрел на цифру, потом на Элину, на ее лицо, искаженное усилием держать себя в рамках, приемлемых для Системы. Над ее головой горел ярко-желтый нимб ее Спонсорского ОРЖ – непривычно высокий для УД-3. Но он видел не цифры. Он видел цену. Пустоту за ее глазами. Тень, которая легла глубже прежней.
