Аня и Алёша, загрузив едой корзины, уезжали кататься. Где их носило, Пётр Алексеевич не знал, приезжали измотанные, но довольные, только к ужину. На все расспросы рассказывали какую-то ерунду, то про маяк, то про козу, что за ними погналась...
– Papa, – называя так отца по старой привычке, говорила Лиза, полуобняв его, сидящего с вечной газетой в руках, за плечи. – Оставьте их, посмотрите, как изменилась Анни!
В этом Лиза была права. Свобода и ежедневные прогулки стёрли сердитое выражение с лица Ани, она больше не походила на раздражённую петербурженку. Да и Алексей очень окреп и выглядел как обветренный загорелый «морской волк».
Но тревога сердце не покидала...
Газеты пестрели сообщениями, не укладывающимися в уме Иванова, всю свою жизнь служившего императору и стране. Через три недели после всеобщей июльской стачки, когда почти все шестьдесят заводов губернии остановились на несколько дней, а забастовка в порту полностью блокировала поставку продовольствия, в Лифляндии объявили военное положение.
А ещё через два дня на пороге их дачного дома внезапно появился лейтенант Яковлев. Он поспел к вечернему чаю, приехал на арендованном автомобиле. Управлял сам. Выглядел уставшим, осунувшимся, с тёмными синяками под глазами. Лиза, наливая кипяток из самовара, ахнула от неожиданности и расплескала почти полную чашку. Пётр Алексеевич встал, приветствуя, гостя. На скатерти медленно расползалось коричневое пятно, но никто не обращал на него внимания. Все пристально вглядывались в молодого офицера. С чем пожаловал?
– Добрый вечер! – Дмитрий Васильевич откашлялся и продолжил. – Пётр Алексеевич, Елизавета Петровна, Анна Петровна, Алексей, Любаша, – по инерции Яковлев поклонился и в сторону горничной. Та тихо охнула и присела на краешек стула возле буфета. – Прошу простить меня за такое внезапное вторжение, но, к сожалению, обстоятельства складываются таким образом, что решение надо принять сегодня, сейчас, – лейтенант беспомощно посмотрел на Лиззи. Та сидела, опустив руки на колени. Глаза сияли, но губы были плотно сжаты.
Первым опомнился Иванов-старший.
– Дмитрий Васильевич, что ж вы? С дороги, и стоите! Располагайтесь, прошу вас. Любаша, чашку, приборы, живо! Вы для нас всегда желанный гость! – засуетился Пётр Алексеевич. – Вы видели, что творится? – потрясая газетой, вопрошал он. – Без войны военное положение вводим! До чего империя докатилась!
Аня, не надеясь на старшую сестру, сама налила гостю чаю и поставила перед ним чашку. Приветливо предложила угощаться. Алексей вылез из-за стола, подошёл к офицеру, вежливо и важно поздоровался. Яковлев, слабо улыбнувшись, пожал ему руку. И только Лиза продолжала молча смотреть на гостя. Алексей подошёл к сестре и, едва дотронувшись до её руки, тихонько спросил:
– Что же ты, Лиззи? Это неучтиво.
Лиза, вспыхнув, сердито посмотрела на брата и произнесла:
– Добрый вечер, Дмитрий Васильевич, мы вам очень рады.
Лейтенант Яковлев встал, одёрнул китель и обратился к главе семьи:
– Пётр Алексеевич, я прошу вашего разрешения просить руки Елизаветы Петровны, просить стать её мой женой с вашего позволения, –Яковлев запнулся, осознав, что запутался в словах, но мужественно продолжил. – Обстоятельства складываются таким образом, что мне необходимо отбыть с флагманом на юго-восток. Первое время мы будем пребывать во Владивостоке, а потом, скорее всего, придётся перебазироваться в Манилу. На длительный срок. Боюсь, что мне не скоро представится возможность вновь увидеть Елизавету Петровну и соблюсти все приличествующие сватовству обязанности, но я заверяю вас...
