– Стопудово это был председатель! – прогудел Серый, когда мимо пронeсся «козлик» защитного цвета.
– Да председателю насрать на то, что мы здесь горох жрeм! – огрызнулся на брата Лeша, поднимаясь из травы и приступая к очередному стручку.
Ближе к концу лета на гороховое поле съезжались трактора и зелeно-серые косилки – так в окрестностях называли ГДРовские кормоуборочные комбайны. Их угловатые корпуса и дефлекторы казались мне вершиной рукотворной красоты. У некоторых спереди стоял широкий вал для покоса, а у других вал был поменьше, но зато имелась изогнутая чeрная труба, откуда с ровным гудением в прицеп трактора шeл изумрудный дождь из перемолотого овса и гороха. Стоило косилке появиться на каком-нибудь дальнем поле, как по гудению еe трубы я мог безошибочно определить, в какую сторону надо направить велосипед, чтобы увидеть вальс тракторов и комбайнов.
Случались и такие годы, когда какое-нибудь поле оставляли под паром, тогда мы не лакомились горохом, а шли вытаптывать полевые травы. Велосипеды сваливались в кучу, мы разбивались на две команды и забывали обо всeм, кроме мяча. Мягко стелились над головой облака, а вокруг газовым цветом горели чудом уцелевшие васильки.
И вот Коля ведeт нас через поле на ближних задах. В лесу мы с Костиком собираем урожай шишек, которые тут же превращаются у нас в гранаты. Из веток мы делаем себе ружья. Устраиваем друг другу засады за стволами деревьев и дивимся мягкости земли, устланной ковром еловых иголок.
– А ну-ка бросьте свои шишки и палки! – Коля отчего-то не разрешил нам взять в деревню лесные сокровища. Мы тихонько пошептались и решили проучить его за это:
– А давай, когда он отвернeтся, сбежим в деревню! – предложил Костик, прекрасно помня указание бабушек ни на шаг не отходить от взрослого.
– Давай! – с восторгом согласился я. Костик старше меня всего на полгода, и хотя я и отношусь к нему с осторожностью, вдвоeм все делать гораздо интереснее.
Ждать пришлось недолго: только Коля начал связывать ветки для парников, как мы изо всех сил пустились наутeк, благо стояли на самой опушке и бояться кабанов было нечего. Бежим через поле, ноги путаются в высокой траве, а головы постоянно вращаются: где там белая кепка с пластмассовым козырьком? И вдруг стрелой мимо нас пронесся олененок. Сверкнули на несколько секунд тонкие длинные ножки – и он пропал, словно его и не было. Мы стояли как завороженные. Очнулись, обернулись: белая кепка уже появилась на фоне темно-зеленой стены и угрожающе начала приближаться.
– Смотри как кепка плывет! – захохотал я, мгновенно забывая про оленя.
– Что-то совсем медленно она! – поддержал Костик.
– Прямо мужичок с ноготок! – подхватил я, сам не зная откуда.
Добежав до пруда, мы засмотрелись на стрекоз, они там водились двух видов: тоненькие голубые и большие темно-зеленые, которых все называли вертолетами. И те, и другие барражировали вдоль берега. У небольшого мостика, на котором деревенские полоскали белье, беззаботно резвились водомерки, и гудел мотор для забора воды. Загипнотизированные картиной и звуком, мы вновь остановились, но белая кепка не отставала, и мы разбежались по домам.
Пробираясь через грядки на картофельном поле, я вдруг вспомнил, что мы с Колей обитаем в разных частях одного дома, поэтому проказа наша наверняка потребует объяснений.
– А где Коля? – спросила бабушка, когда я вбежал на терраску.
