Августа: Вы считаете её недостойной? Почему же, Дементий? Расскажите мне о той, что осмелилась присвоить моё имя. Красива ли она? Умна ли?
Чимарозо: Если вспомнить рафаэлевых мадонн, благородная Елисавета, то ваши черты я нахожу в чистом, ясном и спокойном образе мадонны Литты, а изображение интересуемой вами особы можно найти в портрете донны Велаты.
Августа: Ах, Дементий, портрет донны Велаты является образцом истинного искусства!
Чимарозо: Форнарина, с которой Рафаэль списал Велату, была дочерью римского пекаря и, согласно легенде, девицей весьма благочестивой и всецело преданной своему хозяину. Самоявленная Елисавета тоже, по некоторым слухам, является дочерью немецкого булочника, но благочестие её далеко от рафаэлевого образца. В чертах её, по-восточному выразительных, скрываются некие излишество и пресыщенность. Я переступил порог её салона по рекомендации маэстро Паисиелло, желающего найти для меня источник надёжного дохода, чтобы мои труды по написанию музыки не испытывали материальных забот, обычных в жизни начинающего композитора.
Августа: Дементий, пожалуйста, не извиняйтесь, а изложите свой визит.
Чимарозо: Приглашение, по которому мы явились к донне Велате, было на гербовой бумаге с двуглавым орлом и подписано Елисаветой Второй, русской принчипессой и наследницей престола.
Августа: Ах, какая низость. Продолжайте, прошу вас.
Чимарозо: Мы явились в назначенное время в гостиницу «Ривьера»…
Августа: В «Ривьеру»? На набережной? Неужели она остановилась там? Значит, донна Велата видела вчерашний утренний спектакль, устроенный графом Орловым?
Чимарозо: Конечно, милостивая Елисавета. Ведь даже мертвец вскочил бы из гроба от пушечного грохота русской эскадры. А уж в её покоях, выходящих окнами на Кратер, всё было затянуто пороховым дымом, и разбилась половина хрустального сервиза.
Августа: Это значит, что она была свидетельницей того, как граф Орлов сопровождал меня, и знает о том, что его оглушительное появление было демонстрацией того, что я, настоящая дочь покойной императрицы, нахожусь под защитой российского флота?
Чимарозо: Да, сиятельная Елисавета, она видела всё это.
Августа: Хорошо, Дементий, пожалуйста, продолжайте дальше.
Чимарозо: Её салон полон разношёрстной толпы, привлечённой дикой красотой донны Велаты и расчётами на дармовую наживу. Все разговоры, услышанные мною, касались только двух тем: слепого обожания хозяйки и мстительной ненависти к России.
Августа: Дементий, пожалуйста, поведайте только о ней.
Чимарозо: Маэстро Паисиелло представил меня донне Велате, она взяла меня за руку и, со словами: «Маэстро, я рада видеть вас своим наставником», взглянула мне в глаза… Глаза её, ярко-зелёные, большие, миндалевидного разреза, производят ошеломляющее впечатление соприкосновения с неким невиданным сказочным существом, а небольшая неправильность, или, вернее сказать, чуть заметное косоглазие, делают её взгляд трогательным, захватывающим чувства. Признаться, меня, человека богобоязненного и глубоко верующего, взгляд её не столько поразил, сколько напугал и отвратил от неё. Мне кажется, люди порочные и неправедные должны намертво, навсегда подпасть под её дьявольские чары. Она несёт в себе нечто фатальное, порочное, нечистое.
Августа: Но как же ей верят все, встреченные ею? Ведь не все люди порочны.
Чимарозо: Честных праведных людей много, но они не попадают в её круг, ибо господь во имя спасения невинных душ бдительно следит, чтобы их пути не пересекались.
