В замешательстве, отпустив локоть островитянина, я взглянула в лицо согнувшегося на полу мужчины, что пытался отдышаться и сгруппироваться, ожидая новых ударов.
— Мы... ничего так не узнаем. — Мой неуверенный голос вызвал недовольные выражения лиц у комтура и мастера меча. Бернард, офицеры и Альвин, стоящий у самого входа, присутствовали в горнице лишь как молчаливые наблюдатели, не вмешиваясь, но я ощутила и их недоумение тоже. — Его боль... Он не чувствует ее так, как надо.
Островитянин и храмовник переглянулись, а пленник на полу хрипло рассмеялся, насколько было возможно в его состоянии, впрочем, смех быстро прервался очередным пинком, на этот раз тяжелым латным сапогом комтура. Не скрывая раздражения, храмовник легко поднял задыхающегося человека с пола, снова заставляя того встать на колени, пусть и упираясь руками в пол. Островитянин пристально, словно бы видя ее в первый раз, осмотрел длинную и острую иглу, что лежала у него на ладони.
— So... jy is een van die Liggaamlose krygers?²
Теперь уже все уставились на Харкаша, что с видимым трудом спросил что-то у изумленного пленника на неизвестном мне языке.
— Weet jy my taal? Weet jy wie ek is?³ — Аккуратно сменив позу, сев и подвернув под себя ноги, мой несостоявшийся убийца с некоторым беспокойством взглянул на островитянина. Я все еще чувствовала его неправильную боль, но теперь к ней снова примешивался страх, который тот пытался побороть.
Харакаш молчал, задумчиво крутя иглу в пальцах.
— Что, во имя Светозарной, ты ему сказал? Что это за язык? — Ханс, нахмурившись, смотрел на островитянина с подозрением.
Вот и кончилось ваше временное перемирие...
— Это тохаимский. Имперский язык, я провел там когда-то достаточно времени, чтобы выучить его... но не думал, что встречу Бестелесного⁴ так далеко от их земель. Если ты, конечно, Бестелесный. — Островитянин прищурился, крепко сжал в пальцах экзотическое оружие и кивнул двум офицерам: — Снимите с него рубаху.
Приказ был исполнен достаточно быстро, хоть пленник, зло шипя, сопротивлялся, как мог. В конце концов, офицеры отступили, Ханс громко помянул темных богов, вызывая демонстративное закатывание глаз у островитянина, и я увидела, что весь живот пленника охватывает черная татуировка, напоминающая одновременно паучьи лапы, переплетение каких-то лиан, вроде бы складывающихся в слова, и, кажется... женские руки?
Яростно прожигая Харакаша взглядом, мужчина разогнулся, гордо задирая голову. Но мастер меча, казалось, и не заметил — он обошел пленника кругом и хмыкнул настолько ядовито, что это невозможно было оставить без внимания.
— Недоделка. Его можно сломать, главное — знать как. — Островитянин снова прокрутил в пальцах иглу, и плененный словно бы посерел. Волна ужаса, ударившая во все стороны, заставила меня задержать дыхание, и комтур, видимо, догадавшись, что я переживаю не самые лучшие моменты, снова задействовал свои способности. Харакаш недовольно передернул плечами.
Вместе с гудением незримой струны ко мне пришла ясность ума, и я, благодарно кивнув отступившему в сторону храмовнику, пристально посмотрела на стоящего на коленях пленника. Его лицо казалось мне настолько обычным, что трудно было поверить, будто этот человек из какой-то далекой страны. Но факты говорили сами за себя.
