«Почему?» – прошептала Алиса, сжимая жетон так, что его края впились в ладонь. Голос сорвался на шепот. «Почему ты остался? Ты же мог… мог прыгнуть следом…» Слезы снова подступили к глазам, горячие и горькие. Она сидела на ящике в полумраке кормового отсека, сжимая в руке холодный металл, символ ее потери и вины. Он умер из-за меня. Чтобы спасти меня. А теперь я здесь. Одна. Умирать.
Она поднесла жетон к лицу, прижала ко лбу. Холод металла смешивался с жаром кожи. «Марк…» – ее голос был хриплым, едва слышным. «Инструктор… Я… я не знаю, что делать. Я не знаю…»
Она ждала. Ждала, что в тишине откликнется его резкий голос. Скажет: «Соберись, кадет! Действуй по протоколу!» Ждала, что из темноты появится его тень, строгая и надежная. Но ответом было лишь шипение невидимой утечки воды и далекий стук где-то в глубинах «Ириды». И мерцающий красный свет, пробивавшийся из кабины, как пульсирующая рана.
Алиса сидела, сгорбившись, с жетоном в руке, в центре маленького круга света от фонаря. Бескрайняя пустота космоса сжималась до размеров этого темного, пахнущего смертью отсека. До размеров ее отчаяния. И до холодного металлического кружка в ее ладони – единственного доказательства, что Марк Стерв вообще существовал. Что она не всегда была одна в этой стальной гробнице, плывущей сквозь вечность немого ужаса.
Тишина вокруг сгустилась, стала почти осязаемой. И в этой тишине, глядя на жетон, Алиса Морс впервые отчетливо осознала, что ее разум – последний оплот против безумия – уже дал трещину. Такую же тонкую и опасную, как трещина в баке с водой у нее за спиной. И из нее тоже что-то начало медленно утекать. Капля за каплей.
Глава Третья: Первый Шепот
Жетон Марка стал ее талисманом и проклятием. Алиса носила его на шее, продев в уцелевший кончик шнурка. Холодный металл давил на грудину, постоянное напоминание о потере, о вине, о несостоявшемся спасении. Но он же был единственной нитью, связывающей ее с миром, который перестал существовать. Миром, где были правила, инструкции, старший инструктор Стерв, который знал ответ на любой вопрос. Теперь ответов не было. Были только вопросы, звучавшие в звенящей тишине «Ириды» все громче: Как долго? Что делать? Зачем?
Дни сливались в однообразную, изматывающую рутину выживания. Алиса превратила кабину шаттла в подобие логова. Она собрала уцелевшие пайки, рассортировала их, рассчитав скудный паек на максимально возможный срок. Каждое утро (если это можно было назвать утром в вечном космическом мраке) она отмечала черточкой на пластмассовой панели рядом с креслом пилота. Пять черточек, потом шестая – неделя. Шесть недель одиночества в стальной ловушке.
Ресурсы таяли с ледяной неумолимостью. Красная лампочка индикатора кислорода мигала все тревожнее. Алиса научилась дышать поверхностно, экономя драгоценную смесь, но цифры на аналоговом манометре неумолимо ползли вниз. Вода была главной болью. Трещина в баке оказалась коварной. Попытки замазать ее кусочком термостойкого герметика из аварийного набора дали лишь временный эффект. Через несколько дней сочиться начало снова. Медленная, равномерная капля в лужу на полу кормового отсека. Каждая капля – секунда ее жизни. Она начала собирать воду в пластиковую кружку, поставленную под трещину. Это был ритуал отчаяния – видеть, как медленно, день за днем, уровень в кружке поднимается, а в баке – падает. Еды пока хватало, но ее безвкусная, пастообразная масса вызывала тошноту. Она ела механически, только чтобы поддержать силы. Силы, которые были ей не очень-то и нужны.
