–Снег – хороший редактор, Андрей, – сказала она своим ровным, тихим голосом, в котором не было ни намека на тревогу. – Он постоянно переписывает страницу. Стирает лишнее, то, что не вписывается в текущую версию пейзажа.
И все. Она не предложила никаких объяснений, не высказала никаких предположений. Она просто отмахнулась от странных следов, как от незначительной детали, опечатки в тексте реальности, которую все равно скоро исправят. Ее слова, снова отсылающие к их разговорам о палимпсесте и тексте, прозвучали как очередное ускользание, как способ перевести необъяснимое в плоскость метафоры. Но Андрею ее спокойствие показалось почти пугающим. Словно она знала, что это за следы, но считала их чем-то обыденным или не имеющим к ним прямого отношения.
Она не стала дожидаться его реакции и продолжила путь. Андрей еще несколько секунд смотрел на странные, уже почти исчезающие под свежим снежком вмятины, чувствуя, как холодок тревоги ползет вверх по спине. Потом он догнал Лику, и они пошли дальше молча, но теперь к их общему молчанию добавился еще один невысказанный вопрос, еще один слой тайны.
Они возвращались в город, когда уже начали сгущаться сумерки. Низкое серое небо стало еще темнее, редкие огни на окраине зажглись желтыми, неяркими точками. Ветер усилился, завывая в голых ветвях деревьев у дороги. Атмосфера была гнетущей, и Андрею стало казаться, что за ними кто-то следит.
Это было мимолетное ощущение. Когда они проходили мимо темной, неосвещенной подворотни между двумя старыми двухэтажными домами, краем глаза он уловил какое-то движение в глубине. Темная, высокая фигура, стоящая неподвижно в тени арки. Он резко повернул голову, вглядываясь во мрак. Но там никого не было. Лишь мусорные баки, покрытые снегом, и глубокая тень, скрывающая обшарпанные стены.
Фигура исчезла. Или ее и не было? Может быть, это просто игра света и тени, усиленная его собственным нервным напряжением после ночного разговора и странных следов? Андрей потер глаза. Наверное, ему просто показалось. Он посмотрел на Лику – она шла рядом, глядя прямо перед собой, и, казалось, ничего не заметила.
Он решил не говорить ей о своем мимолетном видении. Слишком неопределенно, слишком похоже на паранойю. Он списал это на игру воображения, на усталость и мороз. Но где-то в глубине души засело неприятное чувство – чувство, что они не одни в этом заснеженном, застывшем городе. Что за границами их странных прогулок, за пределами их философских бесед, в тенях и на полях этого текста реальности движется что-то еще. Что-то, чьи следы иногда становятся видны на снегу.
7. День седьмой: Время без стрелок
Седьмой день их безмолвного ритуала встретил их той же монохромной палитрой. Все то же низкое, свинцовое небо, все та же бескрайняя белизна полей, сливающаяся с горизонтом в неразличимой дымке. Они снова шли по снежной целине, и Андрей поймал себя на странном, почти гипнотическом ощущении. За эту неделю, что они вот так, день за днем, уходили из города в это белое безмолвие, пейзаж почти не изменился. Да, ветер наметал новые сугробы, снег ложился свежими слоями, но общая картина оставалась неизменной – статичной, застывшей, словно кадр из бесконечного фильма о зиме.
Снег тихо падал и падал, мелкий, сухой, он не таял, а лишь накапливался, слой за слоем переписывая поверхность земли. Стирались их вчерашние следы, стирались следы ветра, стирались едва заметные тени от редких кустов. Мир превращался в огромную, девственно чистую страницу, на которой они вдвоем оставляли свои временные знаки, зная, что к завтрашнему утру и они будут стерты.
