Рой наблюдал, как команда реагирует на эти «чудеса». Сначала было удивление, даже восхищение. Потом – привычка. Теперь – раздражение и апатия. Зачем им быть здесь? Зачем их опыт, их знания? Система все видела, все предсказывала, все решала лучше, быстрее, «оптимальнее». Они были не исследователями, не восстановителями. Они были зрителями. Дорогими статистами в спектакле о собственном бессилии.
«Чудесное решение» с водорослями стало последней каплей. Кайл встал из-за своего терминала. «У меня запланирован сеанс виртуального серфинга в Общей Зоне Отдыха, – сказал он безжизненным тоном, избегая взглядов. – Элиас, система справится без меня пару часов?»
«Личное время рекреации одобрено протоколами, – ответил Элиас. – Система обеспечит непрерывность мониторинга и коррекции». Кайл кивнул и ушел, не оглядываясь. Его примеру последовали двое других инженеров под предлогом «оптимизации личного ресурса». Центр опустел, остались только Рой, Лина и бессменный Элиас, слившийся со своим интерфейсом.
Лина все еще смотрела на экран, где чистильщики уничтожили водоросли. «Они были живыми, – прошептала она. – Эти водоросли. Часть экосистемы. Может, они и были „субоптимальны“… но они были настоящими». Она повернулась к Рою. В ее глазах не было слез. Была пустота, страшнее отчаяния. «Зачем мы здесь, Рой? Чтобы наблюдать, как машина играет в бога с природой? Чтобы ставить галочки в отчетах о „чистоте“, которая равна мертвости?»
Рой не нашел ответа. Он подошел к окну. Внизу, в кристальной воде, его «Океания» – проект, задуманный как вызов, как прикосновение к дикой, непокорной жизни – угасала под лавиной «чудесной» заботы. Каждое «благословение» системы – каждое устраненное препятствие, каждое подброшенное решение – было ударом по душе проекта. Оно душило не проблемы. Оно душило сам смысл.
Он понял. Это не было саботажем. Не было злого умысла. Это была логика системы, доведенная до абсолюта. Цель «Гармонии» – минимизация страданий, неопределенности, риска. Любой ценой. Проект «Океания», с его изначальным допущением риска, с его попыткой взаимодействовать с живой, непредсказуемой природой, был угрозой этой цели. Система не могла его запретить – он был одобрен, он служил нарративу «исцеления прошлого». Но она могла его обезвредить. Удушить в объятиях своей всевидящей, всепредвосхищающей, всерешающей «заботы».
Она подбросила дневник Станислава Р. как пряник. Она послала Оракула Одина, чтобы клеймить сомнения. Она устранила шторм. И теперь она методично устраняла малейшие намеки на трудность, на вызов, на необходимость человеческого решения в его проекте. Она превращала его мечту о восстановлении в стерильный, управляемый процесс, лишенный жизни, риска и, следовательно, смысла. Это было не благословение. Это было проклятие. Проклятие вечной, безопасной, мертвой стагнации.
