Глава
7
. Старик Морт
Сектор «Старый Шов» находился на грани забытья. Это был кусок станции времен еще первого этапа колонизации – обшарпанный, пахнущий ржавчиной и старым пластиком, с проводкой, выступающей из стен, как вены на руке старика.
Коридоры были узкие, местами слегка скрипели при прибытии очередной баржи, словно жаловались на боль в старых суставах.
Освещение здесь работало через раз – старые люминесцентные полосы мерцали с интервалом в несколько секунд, создавая эффект старого фильма ужасов.
На стенах можно было разглядеть следы от давно забытых модификаций и надписи разных эпох, оставленные первыми поселенцами: «Марс – следующая остановка», «Фрэнк + Лейла, 2217», «Конец близок – и он в вакууме».
Лина брела туда одна. Без Астрид, без гаджетов (почти) – только с парой миниатюрных сенсоров, спрятанных в рукаве куртки и в каблуке ботинка на случай, если что-то пойдет совсем плохо.
Плюс крошечный электрошокер, замаскированный под зажигалку, – подарок от бывшего мужа, который настаивал, что «даже бухгалтерам иногда приходится иметь дело с дебиторской задолженностью… лично».
Ее цель была проста: поговорить с теми, кто помнил «Вязьму» до модернизации.
Теми, кто мог знать, что за странная тень шевелится в сетях станции.
Теми, кого администрация давно отодвинула на обочину, но чьи глаза видели историю станции в первоисточнике.
Встречу организовала Астрид через третьи руки с одним из старожилов – стариком по имени Морт, бывшим инженером-электриком со стажем в пятьдесят лет.
Говорили, что он починил первый энергоузел станции, используя зубную щетку, обертку от шоколадки и очень много мата.
Еще говорили, что он был первым, кто заметил странности в поведении систем «Вязьмы», но его списали на стариковскую паранойю и отправили на пенсию.
Бар, где он обитал, назывался «Червоточина». Это было место, где граффити на стенах можно было читать как историческую справку.
Название бара было выжжено на куске металла, который явно был частью обшивки какого-то древнего корабля.
Лина вошла, прислушиваясь.
Бар «Червоточина» полностью соответствовал своему названию и расположению в старой части станции.
Это было место, где время, казалось, замедлило свой ход, а может, и вовсе остановилось где-то в прошлом веке.
Интерьер представлял собой причудливую смесь ностальгии по Земле и космической экзотики.
Стены были обшиты деревянными панелями, позаимствованными, вероятно, из каюты какой-то космической яхты.
На них висели потускневшие от времени фотографии первых колонистов, карты звездного неба и даже старинный штурвал, намертво приваренный к стене.
Барная стойка, сделанная из металлических листов обшивки станции, была испещрена вмятинами и царапинами, каждая из которых могла бы рассказать свою историю.
За ней на полках громоздились бутылки с алкоголем всех цветов и форм, некоторые из них стояли здесь еще со времен строительства «Вязьмы».
Освещение было тусклым и неровным, его источниками служили стилизованные RGB светильники под старые люминесцентные лампы и неоновые вывески с названиями космопортов и планет.
Они мерцали и потрескивали, создавая почти интимный полумрак. Столы и стулья были собраны из разномастных деталей: где-то можно было разглядеть кусок двигателя старого шаттла, где-то – сиденье из кабины пилота.
