– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Ночь пережидаю, – отвечал тот.
Рудольф пожал плечами, прошелся взад-вперед, посмотрел на Лея. Роберт поморщился:
– Грета уснула. Не хочу ей мешать.
– У тебя бессонница?
– Наоборот.
Гесс снова в недоумении передернул плечами.
– Как ты думаешь, что меня завтра ждет – Аустерлиц или Ватерлоо? – пробормотал Лей.
Рудольф еще походил, размышляя. Потом сел в кресло напротив.
– Я думаю, приглашение сюда Тодта о многом говорит. Адольф его очень высоко ценит и будет внимательно слушать. Если завтра ты спокойно, с цифрами, докажешь, что финансовых резервов у тебя нет…
– Нет! Как же! У меня одних только членских взносов в казне на полтора миллиарда марок! И Геринг это знает. А теперь еще, если Шахт уйдет… – он снова тяжело задумался.
Гесс тоже молчал. Ему сейчас очень не хотелось повергать Лея в еще большее уныние. Роберт пока не знал, что Гитлер уже подписал приказ о замене Шахта Вальтером Функом на посту имперского министра экономики, с 26 ноября. Не знал Лей и того, что готовится «дело» о смещении командующего сухопутными войсками Вернера фон Фрича по обвинению в гомосексуализме, ведется тайный подкоп под главнокомандующего вермахтом фон Бломберга… Оба они – Фрич и Бломберг (а также фон Нейрат, которого предстояло сменить Риббентропу) – на недавнем совещании 5 ноября, на котором Гитлер объявил об аншлюсе Австрии, хором заявили, что Германия к войне не готова, а идеи фюрера «утопия». Этого оказалось достаточно, чтобы Гитлер поставил на всех троих крест. Самоуверенный Геринг уже собирался праздновать победу. Но… Гитлер не был бы Гитлером, если бы позволил кому-либо давить на себя. Чем активней наседали на него сторонники «войны через два года», тем демонстративней он прислушивался к Лею, твердившему, что стране нужно дать двадцать лет «спокойно поработать», к разделявшим это мнение высшим офицерам, к серьезным экономистам, вроде Фридриха Тодта, наконец – к министру экономики Ялмару Шахту… которого, однако, вежливо довел до отставки.
Гесс понимал, что умом Гитлер противится «авантюре», однако в душе, в воображении своем Адольф давно уже перешагнул все границы, попрал все договоры, и потому воинственное тявканье Геринга сейчас для него, как соловьиная трель.
– Что с тобой? – вдруг спросил Лей, пристально глядя в лицо Рудольфу.
– А… что?
– Ты как будто монолог произносишь.
Гесс поднялся:
– Монологи будут завтра. Один совет – держи себя в руках. Геринг станет тебя провоцировать. У него завтра одна задача – прогрызть дырочку в мешке, чтоб оттуда слегка посыпалось. Но если ты будешь тверд и последователен, то… – он невольно вздохнул, – …то хотя бы время выиграешь.
Лей посмотрел на него с грустной усмешкой. Рудольф пожелал ему спокойной ночи и вышел. Спускаясь по лестнице, он увидел тоненькую женскую фигуру в накинутой на плечи светлой шали. Он невольно замедлил шаг.
Маргарита тихо шла вдоль стены, словно в задумчивости, и только рука, нервно комкавшая на груди кончики шали, выдавала ее смятение. Она еще не видела брата, но вдруг, что-то почувствовав, вскинула голову и отпрянула слегка, точно на нее сверху глядело привидение.
Он быстро спустился к ней; она тоже сделала несколько шагов по ступеням навстречу. Оба смотрели друг на друга вопросительно.
– Что ты бродишь одна? – спросил Рудольф.
– А ты? Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось. Все спят. Ты искала Роберта?
