Где-то в доме хлопнула дверь. Она услышала голоса за окном...
И поднялась с постели.
Брэди шел по двору размашистым шагом, явно торопился куда-то. С ним – огромный детина футов шести росту, не меньше.
Что происходит?
Аделия поняла, что не сможет уснуть, если не выяснит это: дела Айфорд-мэнор, какими бы они ни были, касались ее напрямую. А потому она надела халат и, накинув поверх него плащ, вышла за дверь...
Дом был достаточно стар, чтобы скрипеть половицами и стенать гуляющим сквозняком в дымоходе, – он так и делал, словно хотел испугать ее и заставить вернуться. Но Аделия была слишком практична, чтобы верить в детские сказки про привидений...
Люди – вот кого следовало бояться.
Она хорошо усвоила эту истину в последние месяцы...
Во дворе было пусто, лишь едва тлел огонек в фонаре у конюшни, а еще блеяли овцы... В тишине ночи Аделия явственно слышала это. И пошла на тревожное это блеянье, догадавшись вдруг о причине: в овечьем загоне ягнилась овца.
Они всегда так кричали, и девушка помнила, как ее гнали прочь: мол, девицам там глядеть не на что. Возвращайся домой...
Теперь ее выгнать некому. Этот дом – ее вотчина.
И Аделия заглянула в овчарню...
Брэди и тот высокий – Дван, догадалась она – склонились над слабо поблеивающей овцой. Она дергалась, как бы желая встать на ноги, но Дван мягко гладил ее по вздутому боку, не давая подняться...
– Нет, девочка, успокойся. Время еще не пришло! – успокаивал он ее мягким голосом, так не вяжущимся с его огромным телосложением. – Потерпи, милая, скоро все разрешится. Не давай ей подняться, – обратился он теперь к Брэди, – и разговаривай с ней, она это любит... Голоса ее успокаивают.
Сам поднялся и вдруг увидел хозяйку... Замер, сведя брови на переносице, и Аделия абсолютно по-детски ждала гневного нагоняя, но он молча направился вглубь овчарни.
И Брэди, тоже ее заметивший, произнес:
– Овцы ягнятся, моя госпожа. Сразу три первокотки, как по сговоренному... Дван волнуется. Позвал меня помогать... – И спросил: – А вам что не спится? Хотели чего? Гленис живо поможет, только растолкайте ее.
Аделия головой замотала.
– Нет, я услышала голоса во дворе и проснулась. Мне ничего не нужно. Могу я... помочь?
– Помочь? – Брэди плечами пожал, глянув на овчара. – Это надо Двана спросить... – сказал нерешительно, словно побаиваясь здоровяка.
И Аделия, решив, что отступать поздно, обратилась к тому.
– Я бы хотела помочь, – сказала она. – Чем могу быть полезна?
Вот сейчас ее и погонят взашей...
Ни к чему было проявлять любопытство и лезть априори в мужское дело.
Хотя, когда это роды стали заведомо мужским делом?
– Можете гладить ее вот так, – глухо произнес здоровяк, показывая, как правильно гладить овцу. Плавным, аккуратным движением целой ладони, словно возлюбленную... – Не забоитесь?
– У отца были овцы, я знаю, как с ними обращаться.
В этот момент замекала овца Брэди, и Дван, молча кивнув, отошел от нее.
Здесь, в полумраке овчарни, среди ночи касаясь мягкой шерсти овечьего бока, Аделия как-то иначе увидела жизнь... Странное чувство снизошло на нее, укутало тихим шелестом чистого сена, дыханием полусотни животных, топчущихся за загородкой, и предчувствием новой жизни, готовой прорваться наружу из недр овечьего чрева.
Было ли это следствием нервов, усталости или... чего-то другого – Аделия не могла бы сказать – только тепло, которого она давно не испытывала, разлилось под кожей огнем. И она, увидав две тонкие ножки, показавшиеся наружу, выдохнула в детском восторге.
