– Брэди, ягненочек!
– Сейчас, госпожа.
Их овца как раз окатилась влажным комком, который новоявленная мамаша принялась вылизывать языком. И Дван с Брэди, оставив их наслаждаться первым знакомством, подошли к ней с ее подопечной...
– Придется помочь, – сказал овчар, кивнув своим мыслям. – Мучается... – Он ловко ухватился за две торчащие ножки и слегка за них потянул... Овца задергалась, заблеяла, и Аделия, мягко поглаживавшая ее по боку, увидала, как ягненок выскользнул из нее на солому. Осклизлый, едва шевелящийся бело-черный комок новой жизни... – Будет еще, – сказал Дван, когда овца, поднявшись на ноги, потянулась к своему малышу. – Живот большой...
Когда пришло время появиться второму ягненку, этот первый, пушистый и блеющий, словно котенок, уже кружил вокруг матери, тычась в теплый бок в поисках вымени.
Он был крохотный и забавный, такой, что сердце от умиления замирало...
– Они что детки малые, – улыбался рядом с ней Брэди. – Глядеть на них – одна радость... – И чуть смущенно: – Да вы и сами скоро это поймете, когда возьмете на руки своего малыша. Дети, они, знаете ли, придают жизни смысл, госпожа.
Аделия тут же подумала о флаконе с настойкой, припрятанном в своей комнате.
Завтра...
Нет, уже этим днем ей предстояло скинуть младенца.
И от мысли этой сделалось тошно...
Он ведь не виноват ни в чем перед ней, а мужчина, наградивший ее этим семенем, дорог ей и поныне.
Заря как раз занималась алеющей лентой на горизонте, когда госпожа Айфорд-мэнора, уставшая, но счастливая, возвратилась к себе и уснула, едва успев скинуть плащ, пряно пахнущий сеном и овечьей шерстью.
10. 10 глава
Судя по солнцу, освещавшему ее комнату по утрам, а сейчас давно сбежавшему к горизонту, проснулась Аделия не раньше полудня. Почти как придворные дамы, встававшие не раньше обеда и потому никогда не завтракавшие...
Не удивительно, что при дворе ели два раза в день.
Вот и у нее желудок свело, даже подташнивало немного... Это семя... ребенок в ее животе, исправилась она почему-то, делал ее прожорливой как улитка.
– Доброе утро, госпожа.
В комнату впорхнула Глэнис, пышногрудая, улыбающаяся, она как будто сама осветила спальню не хуже давно сбежавшего солнца, и Аделия улыбнулась.
– Доброе утро, Глэнис.
– Слышала, у вас ночью случилось настоящее приключение, – сказала она, распахивая портьеры. – Брэди мне рассказал. Вот я и не будила вас, давала выспаться хорошенько!
Она чихнула, вдохнув повисшую в комнате пыль от тех самых портьер – здесь давно следовало убраться – и добавила: – Вас кое-кто дожидается. – На ее лице проступило явное недовольство. – Я сказала, пусть подождет, и он прошел в кабинет мастера Джона...
– Кто это?
Сердце Аделии дернулось. Два лица промелькнули перед глазами: Адэра Брукса и... Шермана.
– Бенсон, моя госпожа. Явился – не запылился! – отозвалась служанка.
И девушка выдохнула...
– Бенсон вернулся? Что он сказал?
– Да ничего не сказал, только: «Поговорить хочу с госпожой», – изобразила она управляющего. – Смурной он какой-то, с похмелья, должно быть. – И подала хозяйке чулки.
Аделию распирало от любопытства: еще вчера Бенсон буквально прогнал ее прочь, а сегодня явился для разговора.
О чем?
– Давно он ждет? – спросила она.
Глэнис накинула на нее нижнюю юбку.
– Примерно около часа, я полагаю. – И почти возмутилась: – Не собираетесь же вы говорить с ним, не пообедав? Нельзя так, ребеночку кушать надо. Да и вам тоже, коли пошло на то... – Служанка расправила на ней киртл. – Вон какая вы худенькая, что тростиночка: дунь – переломитесь.
