«Нет,
это не я его обменяла. Это Фаба обменяла», - пронеслось в голове.
Я легла
на свою лавку, подложив под себя зипун и платок. В доме было тепло, и меня
начало клонить в сон. Не знаю, сколько я спала, но когда Марика беспардонно
подняла меня за плечо и сунула мальчика в руки, на улице начало темнеть. Фабы
не было. Мужчины носили из дома ведра, которые им подавала Сирена. Видимо,
кормили скот.
Ночью
Марика стащила меня с лавки на пол, правда, бросила у печи одеяло со своей
кровати. Привела близнецов, принесла младенца и, уложив меня с ними, ушла
спать.
Теперь
я спала с детьми у печи на полу. Через пару дней к нам присоединились мальчишки
Сирены. Сначала в шутку, а потом, словно по наущению матери, стали тоже просить
грудь.
— Если
остается, корми и их. Иначе заболеют. Молока нет. Знаешь ведь: корову волки
задрали. Ладно хоть далеко не унесли, оттого сейчас и мясо каждый день, -
громогласно заявила Сирена. - Или иди на улицу. Кормить лишний рот мы не
станем.
Дети
кусали меня, балуясь, пинали и оставляли без одеяла. Потом Фаба велела Барталу
сколотить у печи лежанку. Ее выносили на день, а ночью я спала на ней с
четырьмя детьми, кормила всех по очереди. Решив обмануть этих глупых баб, я
начала сцеживать молоко на улице. Потом сказала, что оно убывает, потому что я
все время голодная. И теперь для меня постоянно были лепешки.
Так я
прожила неделю. Ночью из меня пили соки дети, а днем кровь их отвратительные
матери.
Девочка
больше не разговаривала со мной. Спрашивать о моем малыше было просто не у
кого.
Фаба
выходила только утром, чтобы поставить в печь два котла еды на весь день,
поесть три раза и в уборную. Больше она не делала ничего. Детей она просто не
замечала, а те боялись ее, как огня.
Я
научилась мыться ночами, когда была уверена, что все точно заснули. Деревянное
корыто вело себя тихо. Я просто открывала печь, и становилось светлее, теплее.
Поливалась из ковша, натиралась тряпицей с золой. Потом, высохнув, расчесавшись
и переодевшись в чистое, выносила воду.
Метели
больше не было. Солнечные дни и морозные ночи открыли для меня окрестности. Я
увидела ниже, под горой еще дома, а потом, когда в общий сон-час вышла из дома,
даже прогулялась до них. Санный след шел дальше под гору и манил меня. Я
встречала других мужчин. Женщин не видела ни разу.
Дочь
Сирены звали Таис. Она узнала, что я днем выхожу гулять, и в один такой
прекрасный день пошла за мной. Сапоги матери были ей велики, но она научилась у
меня наматывать на ноги тряпки. Когда я возвращалась, увидела, как она
бредет навстречу между сугробами. И поняла, что виновата в этом буду я.
—
Какого черта ты здесь делаешь? – закричала я, не боясь, что мне влетит за это.
— Это
ты какого черта выходишь на улицу? – она даже руки упирала в бока ровно так,
как делала ее мать.
— Я
дышу воздухом, набираюсь сил. Иначе молоко пропадет, - ответила я, развернула
ее и, подтолкнув перед собой, пошла за ней к дому.
— А я
думаю, ты хочешь идти к нежити…
— Стой,
- я дернула ее за плечо и развернула. - Говори, что за нежить?
— Ты же
там была. Замок у большой реки, прямо возле гор, - она указала рукой туда, куда
вела санная колея.
— Что
значит: нежить?
— А ты
не знаешь? – хмыкнув, переспросила девочка.
—
Думаю, это ты ничего не знаешь. Слушаешь сказки, которые рассказывают детям
взрослые. Вроде большая, а все как сосунок, - пытаясь разозлить ее, я даже
хихикнула.
