Единственной нитью были обрывки информации. В полуразрушенной библиотеке одного из городков, где местный энтузиаст пытался поддерживать локальную сеть на солнечных батареях, она нашла старые служебные рассылки «Климатрон Инк.». Среди сухих отчетов о корпоративных мероприятиях мелькнуло упоминание: «…д-р Харпер отбыл в свой исследовательский ретрит в Аппалачской зоне 7-Бета для завершения работ по стабилизации ядра…» Зона 7-Бета. Старые карты военных учений, найденные в брошенном штабе Нацгвардии, дали примерные координаты – удаленный, труднодоступный район в горах, изрезанный старыми шахтными выработками и заброшенными военными объектами времен Холодной войны. Место, идеальное для того, чтобы спрятаться от мира… или от совести.
Последние километры она преодолевала пешком, по горным тропам, заросшим буреломом. Шел холодный, пронизывающий дождь, превращавший землю в липкую грязь. Одежда промокла насквозь, ноги были стерты в кровь. Она шла, повторяя как мантру: «Харпер. Бункер. Ответы. Остановить». Ее ярость на систему, на его творение, была топливом, сжигающим усталость. Но под ней клокотал и страх: а что, если он мертв? Или сошел с ума? Или просто выгонит ее?
И вот, в кромешной тьме и под вой ветра в соснах, она его увидела. Вернее, не увидела, а почувствовала. Небольшая, почти полностью заросшая скальным папоротником и колючим кустарником площадка перед скальным выступом. Почти неразличимый в темноте и растительности шов в скале – огромная, закамуфлированная стальная дверь. Рядом – полузасыпанный землей и хвоей вентиляционный люк. И следы. Слабые, размытые дождем, но следы. Не звериные. Человеческие. Недавние.
Сердце Энни забилось как бешеное. Она подошла к двери. Ни кнопок, ни сканеров – только массивный механический штурвал, похожий на корабельный, и щель для ключа. Защита от ЭМП. Архаично и умно. Она попробовала повернуть штурвал. Намертво. Закрыто изнутри. Осмотрела щель для ключа – сложный механизм, не взломать подручными средствами. Отчаяние снова подступило к горлу. Она прошла вокруг скалы, тычась руками в холодный, мокрый камень, ища хоть какую-то слабину, другой вход. Ничего. Только вентиляционный люк. Он был приварен, но сварка была старая, ржавая. В рюкзаке нашлись плоскогубцы и обломок арматуры, найденный еще в городе. Работая в темноте, под проливным дождем, осыпаемая грязью и ржавчиной, она била, гнула, скрежетала металлом. Мускулы горели, пальцы кровоточили. Она не чувствовала ни холода, ни усталости – только яростную целеустремленность. Создатель монстра был за этой дверью. И она достанет его.
С громким, рвущим тишину гор скрежетом люк поддался. Узкая, ржавая шахта уходила вниз. Запах сырости, масла и… виски. Энни спустилась по скобам, едва различимым в темноте. Внизу – тесный технический коридор. Тусклый свет и гул генераторов доносились из-за угла. И звук. Приглушенное бормотание. Песня? Проклятия? Она вытащила трубку – свое единственное оружие – и двинулась на свет.
Бункер Джима Харпера был не высокотехнологичным убежищем, а скорее бетонной скорлупой, наполненной хаосом и отчаянием. Главное помещение освещалось мерцающими лампами дневного света, часть которых мигала или погасла. Воздух был спертым, пропитанным запахом несвежего тела, алкоголя, пыли и озона от работающей электроники. Столы были завалены проводами, печатными платами, инструментами, пустыми банками из-под еды и… бутылками. Пустыми бутылками из-под виски, водки, дешевого вина. Они стояли везде: на полу, на стульях, на мониторах.
