Он сумел взять себя в руки. Вспомнил слова отца: «Помни сын, ты из рода Зуммеров, и, что бы, не случилось, ты не должен сдаваться. Понимаешь? Твой дед, Генрих, был немецким коммунистом. Когда в Германии начался фашизм, он со всей своей семьей эмигрировал в Америку. Это очень сложное решение – покинуть родину, но он был вынужден сделать это. Да, я понимаю, Америка была капиталистической страной, а он был коммунист, но главное, эта страна была свободной, она и сейчас остается такой, и каждый житель ценит эту свободу, и благодарен за это стране. Жизнь была тяжелой. На чужой стороне, без знания языка, с маленькими детьми на руках, но отец никогда не сдавался. Он работал, не покладая рук, не спал ночами, брался за любой заработок, и все это для того, чтобы я смог получить образование и реализовать свои способности, иметь работу, чтобы ты никогда не знал, что такое нищета и голод. Я всегда помнил, что для меня сделал отец, и какие бы препятствия не возникали на моем пути, какие бы соблазны не появлялись передо мной, я не позволял себе расслабляться и раскисать, иначе бы отцовское страдание не имело смысла. Я рассказываю тебе это все не просто так. Я хочу, чтобы ты знал, как нелегко мне достались те возможности, которыми я сейчас обладаю. Помни о своем деде, и о том, что он для нас сделал, и обязательно передай эту историю своим детям. Нельзя сдаваться, что бы, не случилось. Как бы не было тебе плохо, если тебя спросят: «Как дела?», найди в себе силы улыбнуться и ответить: «Все в порядке», и невзгоды отступят».
Детей у Герхарда не было, и передавать отцовское напутствие было некому. Горька была сейчас ему эта мысль. Слишком много времени заняла учеба, потом стажировка, потом карьера. Приходилось работать сутками, чтобы добиться сегодняшнего положения, иной раз времени не хватало на сон, что уж говорить о знакомстве с девушками, а тем более о женитьбе, создании семьи. Приближаясь к сорокалетию, Герхард, все чаще стал задумываться о браке, детях. Однажды, у него возникла мысль поближе познакомиться с адвокатшей, похожей на киноактрису Мишель Пфайфер. Ее звали Линда. Впервые они увиделись в небольшом итальянском ресторанчике, куда он пригласил ее для обсуждения одного делового вопроса за бизнес-ланчем. В их фирме, занимающейся операциями с ценными бумагами, возникли затруднения юридического толка, и он был отправлен на деловую встречу с адвокатом, представляющим контору, с которой у фирмы была договоренность на случай возникновения подобных ситуаций.
Он немного задержался из-за этих вечных Нью-Йркских пробок. Выйдя из такси, он быстрым шагом пошел в направлении места встречи и спешно вторгся в уютный зальчик небольшого ресторана. Улыбающийся человек в белоснежной курточке, работавший распорядителем, учтиво ему поклонился и плавным жестом указал в направлении столика. За столиком одиноко сидела женщина в сером пиджаке. Она склонилась над открытой папкой с документами и внимательно их изучала. Фигура ее была стройной, что не могло не радовать Герхарда. Полные женщины были не в его вкусе. Несмотря на то, что сам он был далеко не из худых, и любил побаловать себя излишком мучных и жирных блюд, ему не нравилась, а иногда и вовсе раздражала склонность многих его соотечественников к полноте. Это было в пику его самозабвенному патриотизму. Наблюдая в зеркале ванной комнаты за своим большим животом, он немного переживал, недолго; на некоторое время возникала мысль заняться физическими упражнениями, бегать по утрам, посещать спорт. зал, пить поменьше пива, но осуществиться этим благим намерениям было не суждено. Полные женщины ему не нравились. Однако, свою очередь, он был уверен, что от полных мужчин дамы должны быть без ума.
