Михаил слушал, чувствуя, как внутри все холодеет.
– Томас Вейн утонул в озере. Но вода в легких – не озерная. Это вода из ручья, который протекает рядом с церковью. То есть он утонул в другом месте, а тело перенесли к озеру.
– Эрик Ларсен получил травму головы от удара о каменный пол церкви. Но характер травмы говорит о том, что удар был нанесен намеренно. Кто-то ударил его головой о камень.
– И, наконец, Хельга Андерсен. – Голос Эриксена стал жестче. – Официальная причина смерти – удушение. На шее обнаружена странгуляционная борозда с необычными синяками – будто её душили верёвкой с узлами. А на телах всех жертв – порезы. Экспертиза показала, что они были нанесены уже после смерти.
Михаил смотрел на фотографии, и в голове медленно складывалась чудовищная картина. Не отравление грибами. Не несчастный случай. Убийства. Четыре преднамеренных убийства.
– Вы думаете, что это сделал я, – сказал он тихо.
– Мы не думаем, мистер Гросс. Мы знаем. – Эриксен собрал фотографии. – Вопрос только в том, помните ли вы это, или ваше сознание заблокировало воспоминания.
– И что теперь?
– Теперь мы ждем, пока вас выпишут из больницы. После чего вы поедете с нами в Норвегию для дачи показаний и участия в следственных действиях.
– А если я откажусь?
– Тогда мы оформим запрос на экстрадицию. Процесс займет месяц-два, но результат будет тот же. – Эриксен встал. – Советую не усложнять ситуацию.
Когда полицейские ушли, Михаил остался один в палате, которая теперь казалась тюремной камерой. За окном продолжал моросить дождь, и капли по стеклу текли, как слезы.
Он попытался представить себя убийцей. Представить, как душит Хельгу, как бьет головой Эрика о каменный пол, как топит Томаса в ручье. Но эти образы казались нереальными, как кадры из чужого фильма.
Но факты были упрямы. Его ДНК. Его отпечатки. Его присутствие на месте преступления.
Михаил закрыл глаза и попытался заглянуть в ту черную дыру, где должны были быть воспоминания о той ночи. Но оттуда доносилось только эхо вопроса, который теперь преследовал его:
"Кто ты, Михаил Гросс? Жертва или убийца?"
И он больше не был уверен в ответе.
В коридоре снова послышались шаги – легкие, знакомые. Это шел доктор Волков на вечерний обход. Жизнь больницы продолжалась своим чередом, но для Михаила она уже никогда не будет прежней.
Через час к нему пришел Ковалев. Лицо старого профессора было мрачным – он уже знал о визите норвежской полиции.
– Миша, – сказал он, садясь на край кровати, – нам нужно серьезно поговорить. И первое, что мы сделаем завтра с утра – найдем тебе хорошего адвоката.
– Дмитрий Анатольевич, – Михаил посмотрел на него отчаянными глазами, – скажите честно. Вы думаете, я мог их убить?
Ковалев долго молчал, и в этом молчании был ответ.
– Я думаю, Миша, что человек в экстремальной ситуации способен на вещи, которые сам не может себе представить. Но это не делает его монстром. Это делает его человеком.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Это единственный ответ, который я могу дать. – Ковалев встал. – А теперь давай сосредоточимся на том, как доказать твою невиновность. Или хотя бы смягчающие обстоятельства.
Когда он ушел, Михаил лег и уставился в потолок. Где-то в голове медленно формировалась мысль, которую он пока не решался сформулировать:
"А что если я действительно их убил?"
