— Юль? — Вера позвала подругу, но та не отреагировала. Мысленно и отчасти физически девушка была не здесь. Пришлось позвать снова: — Юля!
— А?! — Юлька дёрнулась, уперевшись бедром в столик для макияжа. Оглянулась, увидела расставленные и разложенные косметические принадлежности и странно округлила глаза.
— Ты чего здесь? Заблудилась? — Вера улыбнулась, но подозрительность понемногу приоткрывала веки.
— А? А, да. — закивала блондинка. — Дверями ошиблась… Кажется. Прости, хреново соображаю.
— Ванна с другой стороны. — благосклонно пояснила хозяйка дома. Отчего-то ей было неприятно, что в их с мужем спальне находится другая женщина. Пусть и её лучшая подруга, проверенная годами, неважно.
Ей стало стыдно за свои ощущения. Это же Юлька. Её Юлька. Они в общаге вместе жили в одной комнате. Вот только, то была общага, а это супружеская спальня!
— Твоя? — взмахнув рукой, обводя пространство, выдавила подруга.
— Косметика?
— Спальня.
Вера сначала опешила, а потом вспомнила, что около года назад жаловалась подруге на сынишку и его нежелание спать отдельно или без мамы. Ох и намучились они тогда. Женька постоянно к ним ночами пробирался. И ладно бы спал, но нет же, болтал, вертелся, лез обниматься то к маме, то к папе. В общем-то, Кузнецова не была особо против такой любви сына. Он ей достался очень непросто. Бог подарил им его с третьей попытки, прервав череду выкидышей. А он так быстро рос, вырастал из вещей, перерастал свои любимые игрушки и сказки, покорял новые вершины, обрастал характером. Ника с тихой грустью и гордостью подмечала каждое изменение в сынишке. Ей нравилось с ним проводить время. Потому младшего Кузнецова и отдали в сад чуть позже остальных деток. Мама не могла им надышаться. Не могла отпустить на новый этап взросления и социализации. Проблема больше касалась Данила и его работы, конечно же. Женёк любил просыпаться раньше родителей, в их спальне, и, после того как не давал родителям нормально поспать ночью, устраивал им бодрое доброе утро, будя и требуя внимания.
— Ты про то, что мы с Женькой спали одно время вместе? Переросли, слава богу. Тьфу-тьфу. — Вера хохотнула. — С таким мелким партизаном, Юль, любая любовь потухнет. Он же везде проползёт и любую дверь откроет. И так спала, считай, месяц отдельно от мужа. От тактильного голода крышу рвало.
Выходя из спальни, Ника не видела, как за её спиной руки Юльки сжались в маленькие кулачки, а взгляд лишился “пьяного тумана”. Та открыла рот, желая произнести страшное, но её оборвал громкий звук сигнала входящего вызова. Такого родного и знакомого. Долгожданного. Особенная мелодия на особенном человеке. А впрочем, она ведь знала, что так и будет. Её появление в этом доме — беспроигрышный вариант.
Крапивницкая приняла вызов, растянув утратившие сочность и мягкость губы в ехидной полуулыбке. Сколько бы денег она ни отвалила за нашумевшую суперстойкую помаду, а та после нервной ночки исчезла бесследно. Была стёрта коктейльными стаканами и бокалами, горлышком бутылки от шампанского и съедена подчистую, вместе с кожей, местами до болезненных, припухших ран. Помада, как и второй телефон Дани, не в силах была вынести метания отчаявшейся девушки.
Он. Её. Бросил. Оставил, будто ненужный хлам. Нет, он ещё её вышвырнул. Не на помойку. Восвояси. Отправил в свободное плавание, приказав освободить квартиру, которую Юля считала их любовным гнёздышком, в которой уже обжилась, к которой привыкла.
