— Какая любовь, господи? — стон Веры ударил по самолюбию подруги.
— Такая, какой тебе и не снилось! Ты бы могла… — Юля задохнулась, но на свой страх и риск договорила: — Ты бы делила своего Даньку с другой? Смогла бы отпускать его к другой женщине? Твоей бы любви хватило…
— Тебе психиатр нужен, Юль. Психиатр! — сердце болезненно сжалось, а спазм свёл судорогой все внутренности. — Это всё не любовь! Это болезнь какая-то! Шизофрения. Помешательство.
— Это любовь! — Юлька истерично взвизгнула, чем только подтвердила выводы Вероники.
— Да? А что насчёт него? Скажи, почему он, любя тебя, всё ещё не ушёл от жены? Почему не развёлся и не женился на тебе, раз у вас такая сильная любовь? Почему он с тобой порвал, в конце концов? От большой любви, да? Большой и, надо полагать, чистой?
— Ты ничего не знаешь! — со злостью выкрикнула Юля.
— Так мы это исправим. Где вы встречаетесь?
— Не будь дурой…
— Это ты не будь дурой, Юля! Ты ему угрожала, он на тебя кричал по телефону. Зачем ты к нему собралась одна в таком состоянии? Ругаться? Мириться?
— Да не твоё, не твоё это дело. — прорычала мечущаяся на сиденье Юлька, чьё состояние быстро подбиралось к истерике.
— Не моё. — легко согласилась плавно тронувшаяся с места Ника. — Решишь с ним снова сойтись, обо мне можешь забыть. Я не шучу. Даня и так уже о тебе надумал всякого, что злость берёт. Не хочу и не буду с мужем из-за тебя ругаться. До тебя не доходит, что ты в этом болоте уже тонешь, захлёбываешься, я с твоим Дамиром сама поговорю.
— Что? Ты больная? О чём это ты собралась с ним разговаривать?!
— Ни о чём. Просто скажу этому подлецу, что, уходя, черти бы его драли, нужно уходить! Не поймёт, скажу, кто мой отец. Пугать не буду. Популярно растолкую, что дальше тянуть смысла нет. Пусть выбирает уже, с кем ему быть, перестаёт морочить двум женщинам головы! Пусть знает, что за тебя есть кому постоять. Сколько можно над тобой издеваться?
Глядя на бьющуюся в истерике девушку, Ника совсем не узнавала в ней свою жизнерадостную и безбашенную подругу Юльку. Если раньше Вера мысленно звала Дамира обмудком, подлецом и прочими “приятными” словами, то спустя десять минут истерии Крапивницкой, уже трижды мысленно назвала его энергетическим вампиром и гипнотизёром. Юля никогда такой не была. Не преследуя такой цели, Ника обидела подругу, чуть ли не прямым текстом обозвав её больной, ненормальной, шизофреничкой, но чем дольше Юля орала и требовала остановить машину, тем сильнее Вероника убеждалась в том, что неосторожно оброненные слова не так уж и далеки от истины.
Откровенно говоря, Ника даже стала побаиваться подругу. Сбавила скорость и была максимально сконцентрирована на дороге, вцепившись в руль мёртвой хваткой. Ей казалось, что ещё минута и Юлька вцепится сама в руль, лишь бы добиться своего. Не заблокируй Вера двери, возможно, Крапивницкая уже бы из машины выпрыгнула на полном ходу.
— Всё! Замолчи! — Кузнецова вышла из себя, утратив всякое терпение. — Ладно! Твоя взяла! Не буду я ничего говорить твоему Дамиру! Не буду с ним вообще разговаривать! Привезу тебя и уеду. Но ты мне обязательно позвонишь, когда вы поговорите. Мне просто нужно знать, что он не такой же… — опустив «психически неуравновешенный», Ника тише выговорила: — Такой же, как ты! Взгляни на себя! У тебя взгляд безумный! Рот перекошен. Того и гляди сейчас слюна закапает.
