– В том то и дело! – Юлия аккуратненько провела заключительный штрих губной помадой и полюбовалась на себя в зеркало. – Граневская здесь до меня звездила, изображала проворовавшуюся чиновницу. Сполохов до Вени баб трахал, а Ритка сама себе роль придумала – цыганки мошенницы.
– Это самая правдоподобная цыганка, какую я видела в нашем кино. Без романтической лажи, без песен и танцев. Трудяга, добытчица, мать восьмерых детей. Наглая до мозга костей.
– Смольков сдернул с нашей ромеро цветастые шали, велел одеться в черное с Черкизовского рынка, дрессировал ее, как щенка. Как видишь, в точку попал. Он сам организовал этот конвейер, обучает недорогих артистов для сериала, а теперь недоволен: мало перепадает.
Ага, сейчас что-то вызнаю. Писательский зуд в печенках отразился блеском глаз в зеркале.
– Это секрет?
– Ну какой секрет тут удержится? Перегородки прослушиваются, перемывание костей не затихает ни на минуту. Кофе хочешь?
– Спасибо, на ночь не пью.
– А я вот не пью с утра. А тянет, иной раз.
Прислонив палец к губам, Юля достала из сумки маленькую кокетливую бутылку, плеснула в кофейную чашку и выпила, не закусывая.
Как тюрьма меняет людей… Пара месяцев за решеткой… Нет больше диснеевской Золушки, обаятельной, очаровательной. Нет, и не будет.
Резко взвизгнул звонок, я вздрогнула.
– Зовут на сцену, разборки ошибок.
– В десятом ночи? У многих семья, дети.
– Обойдутся, пойдем. – И заметив мое смущение, ободряюще объяснила: – Первый урок бесплатно. Иннокентий прикинет, на что ты способна. Ты решишь, возвращаться ли завтра.
Если так… Мы вышли в коридор. С обоих сторон открывались двери, мужчины и женщины, разгримированные и переодетые, уходили в сторону сцены. Мы пристроились в хвостик труппы.
– Подожди, – спохватилась Юлия, – ты сумку оставила. Вернись, положи в карман деньги и паспорт.
– Воруют? – Обычаи закулисья нравилось мне все меньше.
– Были случаи, и незнай, на кого подумать. В гримерках замки символические, шпилькой открываются. При желании, любой пробраться может.
Получив символический ключик, плоский, с одной зазубриной, я вернулась за «ценностями», тоже весьма символическими.
– Если Юлию перепродашь без моего ведома, я тебя задушу, своими руками. Запомни это, Василий! – раздалось вдруг за правой дверью. Решительный, злобный голос. Не похоже, что полчаса передышки кого-нибудь вразумили.
Дверь резко дернулась, упитанный корпус Смолькова возник в полумраке коридора.
– А ты что тут делаешь?
– Деньги хочу забрать.
– Свои?
Так, хватит. Этот тип мне не командир, и манящая звездочка актрисулькина на моем горизонте не светится.
– Я по-прежнему под подозрением? Забираю сумку и ухожу.
– На сцену! – рявкнул маэстро. Развернулся и ринулся в желтый прямоугольник света. Старичок поспешил за боссом, успев мне по-шутовски подмигнуть.
Глава 3. Вперед, на штурм несбывшегося!
Быть может, тут и следовало уйти. Не люблю я грубых людей. Необходимость противостоять хамскому напору отнимает тонны нервной энергии. Казалось бы, рыкнешь по сути и обоснованно, одержишь победу в споре. А удовольствия никакого. И противно потом становится: не сдержалась, до уровня гоблина опустилась. Аргументировать следует тихим и ровным голосом, с доброжелательной улыбкой, провоцируя оппонента на ответные доброжелательные действия. К сожаленью, сама провоцируюсь, втягиваюсь в разборки. Мигом, на автомате.
Положила деньги в карман, пожалела брошенный на стол золотистый парик, что эффектно на сцене портили, вздохнула и выдохнула три раза, решилась. Нельзя такое приключение упускать, когда еще будет возможность в театре себя попробовать? Все детство тихонько завидовала детишкам из «Ералаша», во сне снималась в кино. Несбывшиеся мечты вредны для здоровья. Сама не заметишь, как превратишься в заржавелую кочерыжку, скрипящую по поводу чужих безумных дерзаний. Вперед, на пик несбывшегося!
