Ворон кивнул. Никакого сочувствия моя история у него не вызвала, только холодный интерес. Колкий взгляд продолжал ощупывать мое лицо.
- А как получилось, что ты умеешь «слышать»? – спросил он и кивнул на Ярослава. - Твой брат тоже так умеет?
- Нет, - я покачала головой. - Возможно, этот дар в нем еще не открылся. Я сама начала слышать только в семь лет. Помню, меня это тогда страшно напугало.
- Кто-то из родителей обладал таким даром? – продолжил допрос Ворон. – Отец или мать?
- Нет, не думаю, - сказала я, - мои родители так и не узнали, что я умею, - сделала паузу, - слышать.
- Интересно, - хмыкнул Ворон.
В этот момент телега наехала колесом на какой-то камень. Меня подбросило вверх, и я испуганно вцепилась руками в ткань, на которой сидела, но, не удержавшись, свалилась на снег, прямо под копыта жеребца. Ворон едва успел натянуть поводья и, тут же соскочив с коня, помог мне подняться. Но едва он прикоснулся рукой к моим пальцам, как меня словно окатило жаркой волной. У него оказались на редкость горячие руки. Заметив мое удивление, он тут же отдернул назад руку и, скривившись, как-то раздраженно произнес:
- Ты слишком неловкая, - после чего подхватил меня за талию и даже не глядя, почти что зашвырнул обратно на телегу, а сам вскочил на коня и через мгновение уже ехал рядом с мальчиками во главе обоза. Я проводила его раздраженным взглядом и поправила выбившиеся после падения из-под шапки волосы, внезапно вспомнив, что так и не назвала ему свое имя.
3. Глава 3.
Спустя несколько дней, проведенных в пути, ближе к вечеру, когда солнце стало медленно клониться на закат позолотив засыпанные снегом ветви деревьев, подступающие к дороге, мы въехали в ворота небольшого городка. Стоявшая у ворот стража пропустила нас спокойно, даже не проводив взглядом. Обычный купеческий обоз, наверняка подумали они, завидев среди обозных женщину и детей.
За все дни, что мы ночевали в лесу, ничего интересного не происходило, кроме того, что каждый вечер на закате Ворон всегда выполнял одно и то же – очерчивал территорию стоянки охранным кругом, читал заклинание и исчезал в ночи, появляясь в лагере только на рассвете. Где он был, что делал, никто не говорил, а я не спрашивала, хотя мне было безумно любопытно, какая тайна связна с его уходом. А в том, что тайна была, сомневаться не приходилось. Но увы, пока у меня не было возможности удовлетворить свое любопытство. Да и я понимала, что это может быть опасно. А нам с Яриком проблемы были совсем не нужны.
Городок был довольно оживленный. По разбитой дороге то и дело сновали телеги и верховые. Из -под лошадиных копыт вылетали комья грязи. Женщины с корзинами, спешащие домой, прижимались к стенам домов, то и дело пропуская очередную телегу и приподнимая перепачканные подолы юбок. Где-то лаяла собака, раздавался детский плач и чьи-то рассерженные крики. На наш обоз никто не обращал ни малейшего внимания, мы словно слились с серой массой, спешащей казалось в никуда и отовсюду одновременно.
Я уныло посмотрела на грязную дорогу и серые стены домов и вздохнула, решив, что по крайней мере, здесь мы сможем переночевать под крышей дома, а не под открытым небом.
Миновав базарную площадь, мы выехали на длинную ровную улицу, застроенную двухэтажными деревянными домами, пестревшими яркими вывесками. На стенах домов уже горели прикрепленные факелы. Темнело довольно быстро. Я оглядела улицу, на которую выехал обоз. Здесь располагались лавки, таверны и дома развлечений, а также небольшой крытый рынок, но в это время суток он уже опустел и только деревянные остовы лавок сиротливо смотрели на нас пустыми глазницами полок.
