Внезапно двери вздрогнули, словно сам дворец содрогнулся от невысказанной тайны. В проёме возникла Аврора. Её фигура, залитая светом, казалась божественной – лишь алый шлейф мантии и золото глаз выдавали в ней живую.
– Вы отправитесь с командующей Габриэллой к Детям Ночи, – голос её прозвучал, как удар меча о щит. – Она уже ждёт.
Рука правительницы взметнулась в сторону лестницы, и в этом жесте было столько окончательности, будто она перерезала незримую нить. Двери захлопнулись за ней, словно гигантские челюсти, поглотившие эхо её слов.
Торин и Лира переглянулись. Взгляд хранителя, обычно твёрдый, как клинок, дрогнул – в нём мелькнула тень сомнения. Торин же, его чёрный глаз пульсирующий как тревожный маяк, лишь кивнул. Безмолвный диалог длился мгновение, но в нём уместились века привычки подчиняться.
Они развернулись, их тени поползли по мрамору, сплетаясь в причудливый танец поражения и долга. Ступени под ногами, полированные тысячами шагов, отражали небо – синее, безжалостное, как взгляд Авроры.
У выхода их встретил ветер – не тёплый, ласковый, каким он бывал здесь обычно, а колючий, словно наточенный на точиле тревоги. Лира провёл рукой по рукояти меча, будто проверяя, не растворился ли клинок в иллюзии. Торин же шёл, не оборачиваясь.
У подножия янтарных ступеней, где ветер играл с опавшими лепестками священных цветов, Габриэлла стояла рядом с конём, чья шерсть переливалась синевой полночного неба. Иссиня-чёрный жеребец, словно выточенный из звёздной пыли, нетерпеливо бил копытом, а его грива, сплетённая в замысловатые косы, напоминала реки, застывшие во времени.
Рядом, опершись на круп коня цвета тёмного шоколада, стоял воин – воплощение опасной элегантности. Его кожаные доспехи, чёрные, как смола, отливали синевой при малейшем движении, а плащ с тёмно-серного, почти чёрного, цвет колыхался, словно живой дым. Тёмно-русые волосы, слегка растрёпанные, будто их только что ласкал штормовой ветер, обрамляли лицо с острыми скулами, словно высеченными из гранита. Обнажённые до плеч руки играли мускулами, когда он поглаживал гриву коня – медленно, почти нежно, как будто гладил лезвие меча перед боем.
Он держал за поводья ещё одного бурого коня с заплетённой гривой чёрными лентами.
Торин и Лира приблизились, их шаги потонули в шёпоте листвы. Габриэлла стояла спиной, её силуэт сливался с горизонтом, где небо встречалось с горами. Но прежде чем Торин успел раскрыть рот для приветствия, она резко повернулась. Плащ цвета грозового неба с синевой взметнулся, как крылья ястреба, и воздух вокруг застыл, словно время замедлило бег.
Перед ними предстало живое олицетворение мощи и грации. Среднего роста, но словно выкованная из самой сути войны, Габриэлла казалась выше любого исполина. Её стройная фигура, обтянутая кожаными доспехами цвета тёмно-синего цвета, дышала силой – каждый мускул, каждая линия тела говорили о годах тренировок, но при этом сохраняли изящество пантеры, готовой к прыжку. Длинная коса, перехваченная синей лентой цвета морской бездны, упала на плечо, будто змея, уснувшая после охоты. Лицо – совершенный овал с острыми скулами, будто вырезанными ветром пустыни, – освещалось насмешливой ухмылкой. Губы, чуть приподнятые в уголках, хранили тайну тысячи побед и поражений. Загорелая кожа мерцала под солнцем, как полированная бронза, а глаза, обрамлённых густыми ресницами – сверкали холодным огнём императрицы, знающей себе цену.
