Наверно, она и дальше бы не сводила с мужчины глаз, если бы тот не принялся что-то говорить. Его речь казалась угловатой, монотонной и была совершенно непонятна Энн. В обрывках фраз она узнавала только отдельные слова: Рейкьявик, Лиссабон, Хусавик. И пусть Энн не знала португальского, но сейчас она понимала весьма определённо, что Ангур говорил не на нем.
Адам слушал мужчину молча и сосредоточенно, а когда тот замолчал, в очередной раз жестом руки велел ему отойти. И Ангур вновь повиновался ему.
Весь этот разговор не занял и пары минут, но внутри Энн все перевернулось.
— Вы не португалец, — заключила она дрожащим голосом, когда фигура Ангура удалилась на достаточное расстояние.
— Нет, — жестко подтвердил Адам.
— Вы обманули моего отца.
— Да, — без толики сожаления или раскаяния согласился он. — Открыли аэропорт. Мой вылет через пару часов.
— Зачем? — не слушая Адама, спросила Энн. Она откровенно не понимала, для чего был разыгран весь этот спектакль.
— Зачем? — удивленно переспросил Адам.
— Зачем вы нас обманули? Откуда вы? Кто вы, Адам?
— Уже не важно, — поспешил ответить тот. — Уверен, судьба нас больше никогда не сведет, не стоит и забивать голову. Но ты, Энн, смогла меня удивить.
Рука Адама непроизвольно потянулась к лицу девушки в желании задеть, почувствовать ее тепло, убедиться, что она не мираж, но остановилась в считаных дюймах и напряглась.
— Мне нужно идти, — вымолвил он и, сжав руку в кулак, опустил ее обратно. — Не переживай, твоего коня будут содержать в лучших условиях. Его ждет долгая и яркая жизнь.
Как ни в чем не бывало Адам развернулся и пошел в том же направлении, куда недавно удалился Ангур.
— Адам! — позвала его Энн. — Адам, постойте!
Слишком много вопросов вертелось в ее голове, слишком сильно путались мысли, и слова разбегались, словно муравьишки. Но одно Энн хотела знать здесь и сейчас:
— Адам, что значит «таба»?
Он на мгновение замер и обернулся.
— Копия. Ты — ее копия! — Адам хлестнул ее своим испепеляющим взглядом и, не говоря больше ни слова, ушел.
А Энн стояла и прокручивала в памяти его слова, теряясь в догадках, что все это могло значить.
— Странный, — задумчиво прошептала сама себе. — Очень странный.
С этими словами она развернулась и зашагала к дому. Как бы сильно ее ни распирало любопытство, сколько бы вопросов ежесекундно ни рождалось в ее рыжей голове, она понимала, что была не в тех отношениях с Адамом, чтобы приставать к нему, выпытывая ответы.
Неспешно Энн направилась к дому, наслаждаясь легким ветром, играющим с ее волосами, и с интересом рассматривая город, который все еще был для нее в диковинку. И хотя суматошное и беспокойное утро никак не хотело отпускать мысли Энн, домой она вернулась ближе к вечеру — так затянулась ее прогулка.
Уставшая, но нашедшая в себе точку опоры, Энн почти смогла переключиться на повседневные заботы. Единственное, что она планировала сделать и что снова заставило бы ее пережить утренние приключения — это позвонить отцу. Да, Энн была уверена в необходимости предупредить Ларуса об обмане на торгах. Где-то в глубине души она наивно полагала, что сделку удастся аннулировать, а жеребца оставить дома.
Вот только на телефонный звонок домой ответил Петер и, объяснив, что отец готовит коня к отправке в Хусавик и очень занят, попросил перезвонить ближе к девяти вечера. Но и ближе к ночи с отцом поговорить не удалось.
