Лир. Что же это за коронки?
Шут. Да вот, разрежу яйцо пополам и съем его – останутся от яйца две коронки. А когда ты разломал свою корону пополам и отдал обе половины, ты все равно что перенес через грязь своего осла на собственной спине. Мало ума было в твоей плешивой кроне, раз ты снял и отдал золотую корону. Если я это говорю, как дурак, пусть высекут того, кто это докажет.
(Поет.)
Этот год дуракам не везет:
Стали умники все дураками;
Потеряв своим глупостям счет,
В обезьян превратилися сами.
Лир. С каких это пор ты так распелся, бездельник?
Шут. С тех пор, дяденька, как ты из своих дочерей сделал свою матушку – тем, что дал им в руки розгу и спустил свои штаны.
(Поет.)
Они заплакали от счастья,
А я запел с тоски,
Что сам король мой, как мальчишка,
Попался в дураки!
Прошу тебя, дяденька, найми учителя, чтобы он научил твоего шута лгать; я бы очень хотел научиться лгать.
Лир. Если ты будешь лгать, бездельник, мы прикажем тебя высечь.
Шут. Не могу понять, в каком ты родстве с твоими дочерьми? Они обещают меня высечь за то, что я говорю правду, а ты за то, что я лгу. А иногда меня секут за то, что я молчу. Я хотел бы быть кем угодно, только не шутом! Но все-таки, дяденька, я не хотел бы быть на твоем месте. Ты свой ум разделил на две половинки и роздал их, а себе ничего не оставил. Вот идет одна из половинок.
Входит Гонерилья.
Лир. Что скажешь, дочка? Что означают эти нахмуренные брови? Ты что-то слишком часто хмуришься последнее время.
Шут. Молодец ты был, когда тебе нечего было обращать внимание на то, что она на тебя хмурится. А теперь ты – нуль без цифры. Я лучше тебя теперь: я – шут, а ты – ничто. (Гонерилье.) Впрочем, придержу язык; по вашему лицу вижу, что так будет лучше, хоть вы и не говорите ничего.
Сыт был – корки не сберег,
Будешь каяться, дружок.
(Указывая на Лира.)
Гонерилья
Не только ваш разнузданный дурак,
Но многие из вашей наглой свиты
Весь день заводят ссоры, предаваясь
Неслыханному буйству, государь.
Я думала, что, вам сказав об этом,
Найду у вас защиту я; но, судя
По всем поступкам вашим и словам,
Боюсь, что поощряете вы сами
Их поведенье; если это так –
Упрек готов; дремать не будет кара,
Которая, стремясь ко благу только,
Вам все ж доставить может огорченье.
Что было бы стыдом – необходимость
Считает мудрым долгом.
Шут
Потому что, видишь ли, дяденька:
Воробьиха так долго кормила кукушку,
Что та, наконец, ей пробила макушку.
Так. Свеча догорела – и мы остались в потемках.
Лир. И это – наша дочь?
Гонерилья
Пора бы вспомнить вам ваш здравый смысл –
Он есть у вас, я знаю – и отбросить
Причуды, что вас делают не тем,
Чем быть должны бы вы.
Шут. Даже осел заметит, когда повозка, тащит за собой лошадь. Но, но, Джек! Ты мне нравишься!
Лир
Кто знает здесь меня? Нет, я не Лир!
Да разве Лир так говорит? Так ходит?
Но где его глаза? Иль ослабел
Его рассудок? В летаргии ум?
Как? Я не сплю? Кто скажет мне, кто я?
Шут. Тень Лира.
Лир. Мне надо это понять; потому что по всем признакам королевского достоинства, знания и разума я ложно воображал, что у меня есть дочери.
Шут. Которые желают иметь послушного отца.
Лир. Как ваше имя, прекрасная дама?
Гонерилья
И это удивление – под стать
Причудам вашим новым! Я прошу вас
Понять меня как следует: вы стары,
Почтенны – вам пристало мудрым быть,
Вы держите сто рыцарей и сквайров –
Людей таких беспутных, грубых, дерзких,
Что двор наш, их примером зараженный,
