Читал звонко, сильно, нежно, искусно ведя мелодию, возвышая ее и вдруг обрушивая, усиливая звук и убирая его, зная, что расслышат и шепот.
Стихи Жени шестилетнего:
Почему такая стужа?
Почему дышу с трудом?
Потому что тетя Лужа
стала толстым дядей Льдом.
Мало читал. Мне не хватило. Вперед себя представлял друзей. С пением, с чужими стихами, показывал картины художников, подаренные на круглую дату. Построил на даче дом-галерею, для того чтобы выставить накопленное собрание живописи и графики плюс свои фотографии. Человек-оркестр: поэт, прозаик, фотограф, артист, кинорежиссер, даже петь на сцене пытался, хотя, говорит, с детства медведь на ухо наступил. Собирает свои тома поэтической антологии, всякий раз заново влюбляясь в открытого им поэта. Чужое читает, как свое, внедряясь в чужое, как в свое.
Гора цветов в антракте. Устал. Конечностей, даже столь длинных, не хватило, чтобы обнять всё: розы, тюльпаны, астры, георгины, герберы, гладиолусы, лакфиоли, флоксы, ромашки, падали на дощатый пол сцены, он подбирал. Пробилась сквозь, протянула красный подарочный пакет – сумел высвободить руку, взять. Мгновенный вопрос: а где роман? Ответ: в пакете. Он спрашивал о романе две недели назад по телефону. И сейчас, когда любому другому было бы не до этого, помнил.
Близко знающий его человек сказал о нем: то гений, то дьявол.
Я не близко, мне его дьявольского не видать.
А роман ему, похоже, не понравился. Щадя меня, он никогда мне о нем ни единого слова не сказал.
44.
…Что хочу сказать, вряд ли к месту, но места искать стоит ли, если – к чувству. Оно бьется-колотится и тянется быть высказанным. Пусть будет сказано здесь.
Без моего далекого, закрытого, сурового, малопонятного, любящего и любимого папы мне холодно и одиноко. Мне нужен отец. Мне нужно разговаривать с кем-то, пусть не вслух, пусть про себя, более чем взрослой, в окружении множества людей, замкнутой и ребячливой, мне нужно чувствовать тут, в нижних слоях атмосферы, чье-то верхнее участие и поддержку.
К 5-07-22. Кучкин А. П. Свердлов. пл., 2-й Дом Советов. к. 57.
Москва. Городская телефонная сеть. Список абонентов. 1930 год.
Эту старую книгу разглядит Валеша на Измайловском блошином рынке сияющим сентябрьским днем. Скажет: давай посмотрим, может, там есть твой отец. Ни секунды не сомневаясь, что нет, стала листать. Нашла. Значит, он жил в комнате в гостинице Метрополь, там был 2-й Дом Советов, он еще не был женат на маме.
Валеша вытащит мобильный, чтобы записать данные. Продавец улыбнется: хотите дозвониться?
Все смешалось: этот адрес, этот телефон, мой молодой отец, который как бы есть, телефон, по которому как бы можно дозвониться…
И я шепчу:
Отче наш, иже еси на небесех, да светится Имя Твое, да будет воля Твоя, да приидет царствие Твое яко на небеси и на земли, хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Аминь.
Папа этого не узнает.
При папе пигалица – атеистка, спортсменка, комсомолка.
